Александр Грачёв - Падение Тисима-Ретто
— К сожалению, господин Грибанов, я не в состоянии ответить вам на этот вопрос, так как уже давно переведен на другую должность.
Грибанов недоверчиво покосился на Кувахара. Их глаза встретились. Теперь японец уже улыбался с подкупающей искренностью.
— Но вы, как заместитель командующего, — сказал Грибанов, — не можете не знать, живы они или нет?
— О да, живы.
— Что же, они в жандармерии сидят?
— Видите ли, господин Грибанов, я давно уже не заместитель командующего, с тех пор как отпустил вас.
— Кто же вы теперь? Переводчик?
— Я командующий укрепрайона, — гордо ответил Кувахара и чуть поклонился.
— Так вы, господин подполковник, утверждаете, что отпустили меня?
— Разве вы тогда не заметили, господин Грибанов? Вы вели себя, как помните, слишком гордо, и я решил вас припугнуть, как говорят русские, — Кувахара говорил убежденно и вполне искренне улыбался. — Я видел, что вас плохо вяжут, но не вмешивался… Оба весело рассмеялись.
— Теперь мы почти друзья, господин Грибанов, — заговорил подполковник Кувахара. — Скажите, как у вас тогда все получилось?
— Это не важно. Вы лучше скажите, получили ли мое письмо?
— Вы мне писали? — Кувахара в удивлении вскинул брови. — К сожалению, не получал. О, я бы немедленно ответил вам!
— У вас плохо работает почта, господин подполковник. В письме я напоминал вам о вашей ответственности за судьбу моих товарищей. Пользуюсь удобным случаем, чтобы повторить вам это. Надеюсь, вы правильно меня поняли?
— О да, о да! Как жаль, что я тогда не получил вашего письма! Я бы принял необходимые меры. Но я обещаю вам, господин Грибанов, по возвращении к себе сделать все от меня зависящее, чтобы жизни ваших товарищей ничто не угрожало.
На этом их разговор прервался. Парламентеры молча прохаживались, ожидая возвращения Суздальцева. Наконец на зеленом поле в стороне наших траншей показалась фигура в плащ-палатке и каске. Старший, лейтенант Суздальцев шел не торопясь, небрежно размахивая палкой с белым флажком. Не дойдя метров пять до майора-пограничника, он вытянулся в струнку и откозырял:
— Товарищ майор, советское командование готово принять представителей японского командования. Для встречи японских парламентеров вышла бронемашина.
Майор Грибанов повернулся к японским парламентерам и, тоже откозыряв, перевел сказанное Суздальцевым.
Вскоре на дороге, огибающей высоту с восточной стороны, показалась бронемашина с белым флажком над башней. Машина остановилась метрах в десяти от парламентеров, и из нее легко выскочил невысокий подвижный полковник. Он поздоровался за, руку с Грибановым и его спутниками и равнодушно откозырял японцам.
— Переведите им, — сказал полковник Грибанову, — пусть следуют за нами. Вы поедете со мной. Майор и старший лейтенант отправляются на свои места.
Сказав все это, полковник вернулся к бронемашине и исчез в ней.
На командном пункте советских десантных войск, под обрывчиком у берега, в наскоро сооруженной землянке японцев ожидали представители штаба, в том числе советский, генерал-майор. Грибанов с интересом наблюдал за подполковником Кувахара: его будто подменили! Едва переступив порог землянки, японец утратил спесь, и слащавая улыбка не сходила с его красивого лица. Два передних зуба в золотых коронках не переставали поблескивать.
Разговор был недолгим. Миссия японцев состояла лишь в том, чтобы уведомить советское командование о желании японского командования установить перемирие между войсками. Японские войска готовы сложить оружие на условиях, о которых договорятся сами командующие. Для личных переговоров командующих японские представители предложили устроить встречу неподалеку от главной военно-морской базы японцев на Минами — к югу от Северного плато. Туда должно подойти судно с советским командующим, к которому прибудет на своем корабле японский командующий.
— Ну что ж, перемирие так перемирие, — сказал советский генерал, пряча улыбку. — Сегодня к вечеру вы получите ответ.
Когда Грибанов перевел эти слова, генерал добавил:
— И еще переведите господину подполковнику: ответственность за безопасность судна, на котором будет находиться наш командующий, и безопасность четырех советских граждан, находящихся у японцев, возлагается на господина подполковника.
Подполковник Кувахара, выслушав Грибанова, раскланялся и дал слово чести японскою офицера, что все будет выполнено. С тем парламентеры отбыли.
Весь день на острове было тихо. Вечером наши парламентеры передали ответ японцам относительно встречи командующих. Встреча назначалась на завтра в десять часов утра в траверзе главной базы, в миле от берега. Японцы были поставлены в известность, что нашего флагмана будут охранять четыре мелких судна.
На следующий день утром советские корабли снялись с рейда. День выдался ясный, солнечный. Лишь редкие белогрудые облака вереницами тянулись по небу. На море было тихо. Впереди шли два сторожевика, за ними — эсминец под флагманским вымпелом. Колонну замыкали два торпедных катера. Командование, однако, находилось не на эсминце, а на втором сторожевике. Слева вставала цепь высоких обрывов и утесов острова. Их серые глыбы были испещрены черными дырками амбразур. Артиллерийские позиции были видны и на самой вершине обрывов; никакого японского судна на море не было видно.
— Слева по курсу на обрыве вижу движение у артиллерийских орудий! — докладывали наблюдатели на всех судах.
Последовала немедленная команда:
— Всем по-боевому! Орудия к бою!
Через иллюминаторы боевой рубки командующий и сопровождавшие его офицеры следили за морем и берегом.
— Провокация! — крикнул офицер, следивший за берегом. — Стреляют!
По краю обрыва замелькали языки пламени: сразу открыли огонь несколько орудий. Тяжелый грохот прокатился над морем. Фонтаны воды с глухим гулом поднялись вокруг кораблей. Один снаряд ударил в стрелу мачты головного эсминца, и стрела разлетелась вдребезги; другой снаряд разорвался на палубе сторожевика, ударившись в носовую лебедку. За первым залпом последовали второй и третий. С обрыва сорвались два самолета-торпедоносца и стали заходить на колонну советских кораблей. Эсминец и сторожевики открыли огонь из всех калибров. Тем временем торпедные катера круто развернулись и на всей скорости стали огибать колонну, оставляя позади плотные белые клубы дымовой завесы. Под прикрытием дыма суда зигзагами стали отходить в море. Вражеские снаряды падали то там, то тут. Позади послышался гул моторов — это торпедоносец лег на боевой курс и шел на флагманское судно. Вот от его фюзеляжа оторвалась длинная торпеда и черной сигарой полетела к кораблю. Эсминец успел сделать маневр вправо, и торпеда прошла в нескольких метрах в стороне. За первым торпедоносцем последовал второй, но его еще на расстоянии встретил сильный заградительный огонь зенитных орудий и пулеметов. Японец взмыл вверх, бросил торпеду как попало и направился к острову. Торпеда упала далеко в стороне от советских судов.
