Джек Лондон - Морской волк. Бог его отцов
Когда на следующее утро мы приступили к работе, стук моего молотка привлек Ларсена.
— Кто там? — крикнул он.
При звуке его голоса Мод, словно ища защиты, придвинулась ко мне и положила руку мне на плечо.
— Добрый день, — ответил я.
— Что вы там делаете? — спросил Вольф Ларсен. — Собираетесь потопить мою шхуну?
— Наоборот, ремонтирую ее, — ответил я.
— Но, черт возьми, что вы там ремонтируете? — озадаченно спросил он.
— Готовлю все необходимое, чтобы поставить на место мачты, — небрежно ответил я, как будто это была самая простая вещь на свете.
— Вы положительно стали на ноги, Горб, — произнес Вольф Ларсен и на некоторое время умолк.
— А знаете ли, Горб, — снова окликнул он меня, — вам этого не сделать.
— Нет, сделаю, — возразил я, — я уже начал.
— Но это мой корабль, моя частная собственность. Что, если я вам не позволю?
— Вы забываете, что вы уже не прежний большой кусок жизненной закваски, — ответил я. — Когда-то вы были им и могли меня сожрать, как вы любили выражаться. Но обстоятельства переменились, и теперь я могу сожрать вас. Закваска перестояла.
Он рассмеялся отрывистым, неприятным смехом.
— Вы используете против меня мою же философию. Но смотрите не ошибитесь, недооценивая меня. Предупреждаю вас для вашего же блага.
— С каких это пор вы стали филантропом? — спросил я. — Согласитесь, что вы непоследовательны, предостерегая меня для моего блага.
Он пропустил мимо ушей мою насмешку и сказал:
— А если я сейчас захлопну люк? Вы не проведете меня, как тот раз в кладовой.
— Вольф Ларсен, — внушительно произнес я, — впервые называя его по имени, — я не способен застрелить беспомощного, безоружного человека. Вы доказали мне это, к моему и к вашему удовольствию. Но теперь я предупреждаю вас, и не столько для вашего, как для собственного блага, что при первой враждебной попытке с вашей стороны я вас застрелю.
— Тем не менее я запрещаю вам, категорически запрещаю хозяйничать на моем корабле.
— Что с вами? — воскликнул я. — Вы подчеркиваете, что судно это ваше, как будто это дает вам какие-то моральные права. Между тем вы сами никогда не считались с чужими моральными правами. Неужели же вы думаете, что я поступлю иначе по отношению к вам?
Я вышел из люка, чтобы лучше видеть капитана. Его лицо было лишено всякого выражения, остановившиеся, не моргающие глаза уставились в одну точку. Неприятно было смотреть на это лицо.
— Даже Горб отказывает мне в уважении! — насмешливо произнес он, но лицо его осталось неподвижным. — Здравствуйте, мисс Брюстер! — помолчав, неожиданно проговорил он.
Я вздрогнул. Она не произвела ни малейшего шума и даже не пошевелилась. Неужели у него сохранился слабый остаток зрения? Или, может быть, оно возвращается?
— Здравствуйте, капитан Ларсен, — ответила она. — Скажите, как вы узнали, что я здесь?
— Просто услыхал ваше дыхание. А Горб-то совершенствуется, как вы находите?
— Не знаю, — ответила она, с улыбкой взглянув на меня, — я никогда не знала его другим.
— Жаль, что вы не видели его раньше!
— За это время я принимал Вольфа Ларсена, и притом в больших дозах, — пробормотал я.
— Еще раз повторяю вам, Горб, лучше оставьте шхуну в покое, — с угрозой произнес он.
— Но разве вам не хочется спастись вместе с нами? — недоверчиво спросил я.
— Нет, — ответил он, — я хочу умереть здесь.
— Ну, а мы нет, — решительно произнес я и снова застучал молотком.
Глава XXXV
На следующий день, расчистив гнезда для мачт и приготовив все остальное, мы начали втаскивать на борт две стеньги. Грот-стеньга была длиной свыше тридцати футов, фок-стеньга почти такой же длины, и из них-то я и собирался соорудить стрелы. Это была не легкая работа. Прикрепив один конец тяжелых талей к вороту, а другой к основанию фок-стеньги, я начал тянуть. Мод придерживала сходящий с ворота конец каната и укладывала его в бухту.
Мы были поражены той легкостью, с какой поднимался груз. Ворот был усовершенствованной системы и развивал огромную силу. Конечно, выигрывая в силе, мы теряли в расстоянии. Веревка медленно ползла через борт, и по мере того как брус выходил из воды, вертеть рукоятку становилось все труднее. Когда же конец стеньги поравнялся с перилами, дело застопорилось.
— Я должен был предвидеть это, — нетерпеливо сказал я. — Теперь придется начинать все сначала.
— Почему бы не прикрепить веревку ближе к середине мачты? — спросила Мод.
— Вот это я и должен был сделать с самого начала, — ответил я, крайне недовольный собой.
Стравив один оборот веревки, я опустил стеньгу назад в воду и прикрепил к ней веревку на треть от толстого конца. Через час я снова поднял ее, но она опять уперлась, и я ничего не мог поделать. Конец стеньги возвышался на восемь футов над перилами, и окончательно поднять ее на борт я не мог. Присев, я стал думать над этой задачей. Вскоре я с торжеством вскочил на ноги.
— Придумал! — вскричал я. — Следует прикрепить веревку у центра тяжести. И так надо будет поступать со всеми предметами, которые нам придется поднимать на борт.
Снова пришлось спустить стеньгу в воду. Но я неверно рассчитал место центра тяжести, и когда я начал тянуть, то кверху на этот раз пошла верхушка стеньги. Мод пришла в отчаяние, но я только рассмеялся, заверив ее, что все-таки добьюсь своего.
Когда мы после невероятных усилий наконец втянули стеньгу на палубу, был уже полдень. Вольф Ларсен сидел неподалеку от нас и прислушивался к нашей работе. Я страшно устал, был голоден, и у меня болела спина. А результат целого утра работы — одна стеньга на палубе! Теперь только я понял масштабность взятой на себя задачи. Но я учился, приобретал сноровку и надеялся, что после обеда работа пойдет лучше. Так и вышло. К часу дня мы вернулись, отдохнув и подкрепившись сытным обедом.
Меньше чем в час я втащил на палубу грот-стеньгу и принялся сооружать стрелы. Связав верхушки обоих брусьев, я в точке пересечения прикрепил двойной блок. Присоединив к нему посредством веревок простой блок, я получил настоящий подъемный кран. Для того чтобы концы стеньги не скользили по палубе, я приколотил к ней толстые деревянные обрубки. Когда все было готово, я прикрепил к верхушке стрел веревку и провел ее на ворот. Я начинал верить в этот ворот, придававший мне такую чудовищную силу. Как всегда, Мод помогала мне, пока я вертел рукоятку. Стрелы поднялись над палубой.
Тут я вспомнил, что забыл оттяжки. Мне пришлось дважды взобраться на верхушку стрел, и в результате они были закреплены со всех сторон. Пока я возился с этим, спустились сумерки. Вольф Ларсен, весь день безмолвно просидевший на палубе, ушел в камбуз варить себе ужин. Я так устал, что не мог выпрямиться без боли в спине, но зато гордо взирал на свою работу. Как ребенок, получивший новую игрушку, я горел нетерпением поднять что-нибудь своими стрелами.
