Николай Черкашин - Адмиралы мятежных флотов
В октябре 1918 года в вагонном окне привычно замелькали клочья паровозного дыма. Колчак двинулся через Сибирь в Севастополь. В который раз вершил он этот долгий путь - вдоль станового хребта России - по великой Сибирской магистрали.
…Чита, Верхнеудинск1, Иркутск, Канск, Новониколаевск2…
Он знал эту великую дорогу со времен лейтенантской молодости, с полярных экспедиций…
Рукою очевидца. «Здесь можно ехать часами, никуда не приехав! - сетовал немецкий офицер Кюнер. - Они (русские. - Н.Ч.) живут в пространстве, как звезды в небе, как моряки на море; и так, как необъятен простор, так же безграничен и человек - все у него в руках, и ничего у него нет».
Стальные колеса выбивали привычную песнь…
Но на сей раз это была другая страна - та, которую Колчак предугадывал в революционном Петрограде: Россия корчилась в конвульсиях братоубийственной войны. Года хватило на то, чтобы народ озверел и стал на грань гибели от ненависти, голода, распада…
Из протоколов чрезвычайной следственной комиссии: «Были неопределенные сведения, что в Омске образовалось западно-сибирское правительство. Были неясные слухи о том, что в Самаре собирается съезд членов Учредительного собрания, были первые намеки на образование Директории, - это были все отрывочные и неопределенные сведения. Из них самое серьезное - это то, что омскому правительству удалось успешно провести мобилизацию в Сибири и что население, совершенно измучившееся за время хозяйничанья большевистской власти, поддерживало главным образом в лице сибирской кооперации власть этого правительства. Ни характера этого правительства, ни его целей и тенденций я не знал. Я знал только, что оно противобольшевистское…»
…Барабинск, Татарск, Омск…
Он знал все станции наперечет, но в этот раз не вел им счета. И тряская дорога не томила. Рядом была она, прекрасная казачка, беглая, не жена и не невеста, - возлюбленная,
В Омске случилась задержка. От силы на сутки, полагал он… В вагон к нему пришла депутация Директории, представлявшей всероссийскую власть на правах политической преемницы низложенного Временного правительства.
ИЗ ПРОТОКОЛОВ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ СЛЕДСТВЕННОЙ КОМИССИИ
Колчак: «…По прибытии в Омск я узнал о смерти Алексеева, который умер, кажется, 11 или 12 сентября. Там же я получил известие о смерти Корнилова и что главнокомандующим Добровольческой армией на юге России является генерал Деникин.
Когда я прибыл в Омск, на ветке уже стоял поезд с членами Директории и поезд Болдырева, который был тогда назначен верховным командующим и прибыл со своим штабом в Омск. По прибытии в Омск мы встретили генерала Мартьянова, моего сослуживца по Балтийскому морю и штабу Эссена и Казимирова. Они встретили меня и спросили, что я намерен делать. Я сказал, что я здесь только проездом и хочу пробраться на юг России.
Они мне сказали: «Зачем вы поедете, там в настоящее время есть власть Деникина, там идет своя работа, а вам надо оставаться здесь. Во всяком случае, мы вас просим организовать на первое время морских офицеров, которые здесь разбросаны по Сибири. Надо, чтобы кто-нибудь взялся за организацию этих морских частей, и вы - единственное авторитетное лицо, которое это может взять на себя».
Затем о моем приезде узнал Болдырев. Это был первый из членов Директории, который прислал ко мне адъютанта и пригласил к себе. Болдырев задал мне вопрос, что я намерен делать. Я сказал, что я хочу ехать на юг России, никакого определенного дела у меня нет, я и хочу выяснить вопрос, как туда проехать. Он мне сказал: «Вы здесь нужнее, и я прошу вас остаться». На это я ответил: «Что же мне здесь делать - флота здесь нет». Он говорит: «Я думаю вас использовать для более широкой задачи, но я вам об этом скажу потом. Если вы располагаете временем, останьтесь на несколько дней…»
Через два дня после этого меня снова вызвал генерал Болдырев к себе в вагон и сказал, что он считает желательным, чтобы я вошел в состав Сибирского правительства в качестве военного и морского министра. Я ему на это сначала ответил отказом, потому что я могу взяться только за морское ведомство, какового сейчас создавать нельзя, а пока надо постараться разобраться, какие здесь имеются ресурсы, средства, личный состав; привести все это в порядок, и тогда можно будет создавать какой-нибудь орган. Что касается военного министерства, то - что такое военное министерство во время войны? Я просто-напросто не хотел брать на себя этой обязанности. Болдырев тем не менее очень настаивал: «Не отклоняйте этого предложения. Если вы увидите, что дело не пойдет у вас, никто вас не связывает, вы всегда можете его оставить, но сейчас у меня нет ни одного лица, которое пользовалось бы известным именем и доверием, кроме вас. Поэтому я вас прошу, обращаясь к вашему служебному долгу, чтобы вы мне помогли, вступивши в должность военного и морского министра…»
Колчак упорно стоял на своем: опыта ведения сухопутных войн, да еще в общесибирском масштабе, у него нет.
На что умный оппонент отвечал весьма убедительно:
«В русской истории всяко бывало. Вспомните наших славных Нахимова и Корнилова, сложивших свои головы на севастопольских бастионах, а не в морских сражениях. Вспомните адмирала Чичагова, водившего на Бонапарта Дунайскую армию, и совсем не без успеха!»
Все, что у него было, - это имя. Славу своего имени он, как усердный старатель, намывал по крупинкам на самых суровых приисках жизни - в сибирских льдах, на порт-артурских батареях, на минных полях Балтики и в морском предполье Босфора. И большевики бы почли за честь привлечь на свою сторону такое имя. Но триумвират Троцкого-Ленина-Свердлова, мягко говоря, не вызывал у него ни малейших симпатий. Как не вызывал их по сути дела тот же триумвират Авксентьева-Вологодского-Зензинова.
Он прекрасно понимал: в Москве - железная жестокая рука, там мощная централизация, здесь, в Омске, все та же адвокатская говорильня, все те же скомпрометированные Керенским деятели и словеса о свободной новой России, о ее лучезарном будущем. Нужна была сильная рука, manus militari. Все свободы будут потом, главное - устоять и выстоять.
И он выбрал свой омский жребий.
ОТ «ОБАЛДУМЫ» К ДИРЕКТОРИИ
Великий сибирский пожар заполыхал летом 1918 года. Как и все пожары, он начался с искры. Запалом послужило требование немцев, чтобы большевики разоружили чешские легионы, а самих легионеров интернировали. Советское правительство, боясь вызвать неудовольствие Берлина и спровоцировать движение кайзеровских дивизий вглубь страны, отдало приказ сдать оружие и назначило контрольные осмотры. Но чехи, которые уже были выведены из состава русской армии и, по согласованию большевиков с державами Антанты, были объявлены автономной частью французской армии, отказались сдавать винтовки и пулеметы. Правда, некоторые части все же начали сдачу, и все бы, может быть, обошлось, если бы не оплошность пензенских комиссаров. Но об этом чуть позже…
