Алекс Белов - Зелёные Созвездия
Меня нет. Я — ничто. Я — вакуум. Я вообще жалею, что появился на свет, — отвечаю я.
Я люблю тебя, — повторяет голос.
Нельзя любить вакуум. Нельзя любить убийцу, — отвечаю я.
Дурачок. Какой же ты милый. Такой растрёпанный, грязный и глупенький, — голос приятно хихикает.
Я — урод. Моя жизнь разрушает судьбы других людей, — отвечаю я.
У тебя такие ясные голубые глаза, каким не может быть море. У тебя мягкие, словно шёлк, волосы, которые мило завиваются на затылке. У тебя длинные ресницы, которые делают твой взгляд глубоким. У тебя бархатная кожа, без единой морщинки и прыщика. У тебя невероятная симметрия на лице, не хуже, чем у снежинки. Ты уверен, что ты урод? — спрашивает голос.
Да, — отвечаю я.
Тогда ты такой милый уродец, что все остальные ещё уродливее, — смеётся голос.
Отстань. Я хочу превратиться в чёрную глыбу. Буду глыбой пятого уровня, — говорю я.
У тебя не получится. Тебе нельзя сейчас умирать. Если я буду убивать такие идеальные творенья, то что же я за злобная тварь? — улыбается голос.
Убийца должен умереть. И это не от тебя зависит, — отвечаю я.
И кого же ты убил, интересно? — потешно восклицает голос.
Маму, — отвечаю я.
Я твоя мать.
Папу, — дополняю я.
Я твой отец.
Нет. Из-за меня погибли два близких мне человека. И самое родное дерево. Зачем меня родили?
Ты очень мудр для двенадцати лет, — говорит голос. — И всегда таким был. Просто тебя заставили забыть свою сущность, но теперь ты её вернул. Но при всей своей мудрости, ты остаёшься всего лишь мальчишкой. А мальчишки любят не замечать самых простых истин, размышляя вселенскими масштабами. Ты не враг себе, Никита. Твой настоящий враг заставил тебя так думать. Ты очень хороший. Ты даришь этому миру свет. Добро. Любовь. Но стараешься думать только о тьме, зле и смерти. Разве ты был когда-то неправ в этой жизни?
Всегда, — отвечаю.
А может, ты просто всегда находил только плохое? Может, стоит посмотреть на хорошее? В чём ты виноват, расскажи мне по порядку.
В детстве я сделал неправильный выбор, — говорю я. — Я выбрал смерть отца, вместо своей.
Неужели ты думаешь, что Оле и правда спас бы твоего отца? Подумай сам. Он бы забрал тебя, но твой папа умер бы на следующий день всё равно. Потому что законы Природы необратимы.
Как же я об этом не подумал? В шесть лет-то понятно, но сейчас…
Выходит, Оле мне врал? — спрашиваю я.
Тёмная Сила всегда врёт, если ложь помогает ему победить.
Но маму. Он убил её из-за меня, значит я виноват, — говорю.
Её убил Тёмная Сила, но не ты, — отвечает голос.
Но дедушка иного мнения.
Он всего лишь человек, который не слышит Природу. Сейчас у него наваждение. К вечеру он уже перестанет так думать. Вспомни, как себя чувствовал ты, зелёный ребёнок, когда узнал о смерти мамы? И пойми его.
Но Каштан. Здесь меня не отмажешь, — говорю я.
Ты совершил ошибку, приказав срубить Каштан. Но ты получил урок, который сделал тебя мудрее. И тут тоже не обошлось без Тёмной Силы. Он убил твою мать, ты поэтому убил Каштан. Если бы Тёмная Сила не появился никогда в твоей жизни, ты бы сейчас был счастлив. И жил вместе с отцом и матерью, и любил бы свой Каштан. Все твои беды исходят от него, но он умеет рассказывать сказки. И он убедил тебя, что это ты виноват в своих бедах. Чтобы сломать. Ты мудрый мальчик, Никита. Ты должен это увидеть.
Во тьме норы моё лицо становится каменным, а в глазах появляется холодный блеск.
* * *Когда я выбираюсь из норы, солнце уже на горизонте. Грязь висит на мне кусками, даже Оливер Твист позавидовал бы.
Что-то мешает мне в джинсах. Я запускаю руку и извлекаю комочек лейкопластыря, которым я прикрыл позавчера рану, оставленную Уткой. Теперь отметин зубов нет, как на ноге, так и на пальце.
Я откидываю лейкопластырь. Я полон решимости. Тёмная Сила получит то, чего он заслуживает, а уж потом решим, чем заниматься.
Я двигаю на склон в сторону лагеря зелёных.
Глава шестая Лагерь
Вечерняя прохлада грозила превратиться в настоящий осенний холод, но я всё равно снял кроссовки, связал их шнурками и повесил на шею, а носки закатал в бублики и спрятал по карманам. Если бы меня окружала вода, пусть даже и арктическое море, я бы не замёрз, но здесь, на склоне, вода осталась лишь в каплях росы, которая омывает мои щиколотки. Я разулся, чтобы чувствовать Природу в каждом шаге, каждой клеточкой ступни… Но подобное желание соседствовало с дискомфортом простуженных ног, ибо пальцы уже окоченели.
Вот и лагерь показывается невдалеке. Вижу ряд палаток, выстроившийся на склоне. Из людей — только несколько девчонок и мальчишек, играющих на траве вроде в мяч.
Медленно двигаюсь к ним, и через какое-то время меня замечают. Ребята замирают и смотрят в мою сторону, потом улыбаются и идут навстречу. Вот они уже окружили меня, но я не останавливаюсь и продолжаю двигаться к палаткам. Пахнет жареными овощами, слышатся голоса взрослых и детей.
Сущности ребят, которые следуют за мной, тянутся ко мне, оплетают, но тут же темнеют и грустнеют. Они вряд ли могут узнать о событиях, произошедших в норе, но глубокая печаль излучается мною как радиация чернобыльских тыкв.
— Ты один? — наконец заговаривает девочка справа.
— Да, — коротко отвечаю.
— Здесь каждый со своей палаткой. У тебя её нет, — добавляет мальчик справа.
— Придётся спать на земле, — отвечаю.
И снова девочка:
— Здесь все с родителями, а где твои?
Я останавливаюсь и упираюсь в колени. Устал. Гляжу на девчонку. Помладше меня, но лишь чуть-чуть, и в глазах бесконечная синь. Тоже водный знак. Она старается улыбаться, но в глазах вижу тревогу сущности.
И мой взгляд рассказывает о многом. Она всё понимает. Нет, ну не всё конкретно, но тема родителей становится ей более-менее ясна.
Тогда я оглядываю толпу. Рыжий воздушный мальчик позади меня, возможно, чуть старше, но остальные ребятишки восьми — десяти лет. Их глазки сияют любопытством, сущности жадно тянутся к моей, хоть она и обжигает грустью. Они желают больше всего изменить цвет моей ауры, раскрасить её в весёлые оттенки. И нет в их сердцах ни капли гордости, злости, зависти. Я будто часть единого организма, как гриб в грибнице.
— Где… я буду спать? — растерянно спрашиваю.
— Я - Катя, — ослепительно улыбается девчонка. — Пойдём с нами, у нас есть в центре круг запасных койкомест. Там останешься.
И они ведут меня по лагерю. Я вижу мангалы, грили, на которых жарятся овощи, кто-то разводит костры и над огнём в маленьких котелках булькает вода, зелёные ребята снуют туда-сюда с коробками сока, бутылками молока. Почти все маленькие. Моего возраста не так уж и много. Взрослые на меня почти не смотрят, а вот дети оглядываются каждый второй. В школе сложно находиться в центре внимания, от любого взгляда веет враждебностью, вызовом помериться силой, но здесь напряжения нет. Впрочем, как и особого дружелюбия. Я автоматически для них брат, и они, не зная меня ни секунды, могут подойти и сказать, что собираются исследовать местные опасные пещеры и берут меня в спутники. Они доверят мне держать верёвку, когда будут висеть над пропастью, и даже не задумаются над моей добропорядочностью, потому что мы — одной крови!
