Луи Жаколио - Берег черного дерева и слоновой кости. Корсар Ингольф. Грабители морей
— Но кто мог быть заинтересован в том, чтобы украсть моего сына?
— Ваша светлость забывает, что теперешняя голштинская династия одержала на сейме[45] большинство всего пятью голосами. Они никогда не забудут, что Биорны происходят от древних королей и имеют больше прав на шведский престол. И они боятся, как бы вы не предъявили эти права.
— Но в таком случае почему они не делали попыток украсть других моих сыновей?
— А вы уверены в этом, ваша светлость?
— Стало быть, ты скрыл что-то от меня? — бледнея, с трудом выговорил герцог.
— Никто не знает об этом, кроме меня и Гуттора, а воды фиорда не возвращают шпионов, в них сброшенных.
* * *Темнело. Порывы ветра доносили глухой шум бушующего моря.
— Ужасная ночь! — вздохнул герцог. — Как только подумаю я, что эта буря могла их захватить, мое сердце сжимается от страха.
— Они слишком опытные моряки, ваша светлость, и, наверное, заблаговременно укрылись в каком-нибудь фиорде.
Вдруг Черный Герцог вздрогнул. Сквозь шум бури до его слуха донесся слабый звук рога. Он прислушался. Звук повторился, но такой слабый, что его можно было принять за вой ветра.
— Это, должно быть, пастух собирает свое стадо, — сказал Грундвиг.
— Нет, — возразил герцог, — это зов о помощи. Какой-нибудь путник заблудился в скоге[46].
И, как бы подтверждая его слова, вдали раздался выстрел, а вслед за ним второй.
— На коней, Грундвиг! — крикнул герцог. — И пусть Гуттор возьмет с собой четырех вооруженных людей.
Через несколько минут небольшая группа всадников выехала из ворот замка и, пригнувшись к шеям коней, помчалась в ту сторону, откуда раздались сигналы о помощи.
Добрые степные лошадки привычно находили дорогу в темноте.
Не проехали всадники и двух миль, как Гаральд и Грундвиг, ехавшие впереди, внезапно остановились. Перед ними, посреди дороги, черным силуэтом вырисовывались фигуры человека и лошади. Казалось, человек старался успокоить свою лошадь, которая была чем-то испугана и рвалась из его рук.
Грундвиг сейчас же узнал того таинственного незнакомца, который в последнее время несколько раз появлялся на короткое время в Розольфсе.
Увидев прибывших, незнакомец радостно воскликнул, но Гаральд быстрым движением приложил палец к губам.
Обернувшись к своим спутникам, герцог сказал:
— Поезжайте домой. Вы мне больше не нужны.
Четыре всадника пришпорили коней, и скоро топот их копыт растаял в ночной мгле.
Тогда Гаральд приблизился к незнакомцу.
— Что у тебя случилось, Анкарстрем?
— Черт возьми, вы немного опоздали. Я сам справился с ним. Взгляните.
При слабом свете захваченного с собой фонаря Гаральд и Грундвиг увидели тушу пещерного медведя, лежавшего в луже дымящейся крови. В груди медведя по самую рукоятку торчал кинжал.
— Ловкий удар! — воскликнул герцог. — Узнаю руку, нанесшую его. Но все-таки ты счастливо отделался.
— Право же, герцог, я недостоин вашей похвалы. Все это случилось помимо моей воли. Я рассчитывал приехать в замок еще засветло, но меня захватил ураган. В темноте я потерял дорогу и решил, что заблудился. Тогда я стал трубить в свой рог в надежде, что меня услышат в замке. Вдруг моя лошадь взвилась на дыбы и чуть не сбросила меня. В то же время я услыхал свирепое рычание. Раздумывать было некогда. Я соскочил с седла и увидел темную массу прямо перед собой. Отскочив в сторону, я вонзил в медведя свой кинжал, а потом, когда он упал, добил его двумя выстрелами из пистолета.
— И все-таки тебе нельзя отказать в мужестве и хладнокровии. Какие новости ты привез мне, Анкарстрем?
— Чрезвычайно важные, герцог… Могу я говорить?
— О, здесь нас никто не услышит, а от Грундвига у меня нет тайн.
— Решительный час пробил, герцог! Мы должны действовать. Народ недоволен тяжелыми поборами и волнуется. В среде дворянства тоже брожение: Немец, занимающий престол Биорнов и Ваза, распустил дворянский гвардейский полк. Это переполнило чашу терпения и оттолкнуло от короля тех, кто еще колебался. Ваш зять, граф Горн, который командовал дворянским полком, примкнул к национальной лиге.
— Не может быть!
— Я вам представлю доказательства. Армия ждет только сигнала…
— Послушайте, ваша светлость, — перебил его Грундвиг, — есть вещи, которые не следует доверять даже ветру, дующему в степи. Вспомните Сверра и Эйстена, позорно погибших от руки палача. А ваш отец, павший от руки неизвестного убийцы!..
— Твоя осторожность граничит с трусостью, Грундвиг. Ну, скажи, кто осмелится прийти в такую ночь в ског? Слышишь, какой вой подняли волки? Они растерзают всякого, кто рискнет забраться сюда.
— Ах, ваша светлость, я сегодня ночью слышал странные звуки… Да вот, извольте прислушаться сами.
Со стороны моря совершенно явственно донесся крик какой-то птицы.
— Белая сова, — прошептал герцог.
И тотчас же откуда-то слева раздался ответный крик.
— Вы правильно сказали, ваша светлость, это кричит белая сова. Но откуда здесь быть теперь этой птице? Ведь она на лето улетает от нас в Лапландию… Тридцать пять лет тому назад была точно такая же ночь и точно так же у меня было дурное предчувствие. Точно так же кричали зловещие птицы… Ваш родитель, благородный герцог Эрик, не послушал меня тогда и уехал на охоту, а домой его привезли пронзенным семью кинжалами.
— Ваш слуга прав, герцог, — вмешался Анкарстрем. — Немец догадывается о том, что против него что-то готовится, и разослал всюду своих шпионов. Осторожность не будет лишней.
— В таком случае поспешим в замок, — сказал Гаральд. — Мне не терпится поскорее узнать ваши новости, а там, я ручаюсь, нас никто не подслушает.
И вскочив на своих лошадей, три всадника стрелой полетели по дороге в Розольфсский замок.
Глава X
Два шпиона
— А ведь знаешь, Анкарстрем, — сказал герцог, не в силах долее сдерживать свое нетерпение по пути в замок, — со времени твоего последнего посещения я возобновил свои старые занятия и мне удалось добиться того, о чем просил меня мой зять, граф Горн.
— Вы изобрели бездымный порох и беззвучный пистолет?
— Да.
— В таком случае дни Немца сочтены.
— Как, разве вы не удовольствуетесь его отречением?
— Никогда. Слишком много крови на его совести.
— Но кто же решится поднять на него руку?
— Жребий выпал мне.
И, склонившись к самому уху Гаральда, ехавшего бок о бок с ним, Анкарстрем прошептал:
