Михаил Попов - Илиада Капитана Блада
Несколько часов он кружил по дворцу в поисках ее покоев, но все время натыкался на молчаливых охранников; они вежливо, но твердо преграждали ему путь. Троглио бесконечно улыбался, извинялся, чувствовал, что выглядит полным идиотом. Ему стало наконец ясно, что без разрешения дона Мануэля поговорить с Элен ему не удастся.
Измотанный своими неудачными попытками, он вышел в апельсиновую рощу и решил отдохнуть, усевшись на каменную скамью в тени. Было жарко, и он по привычке снял шляпу и парик. И в этот момент ему повезло. Элен с Арантой под присмотром одной Сабины вышли на свою очередную прогулку.
Аранта первая заметила лысину генуэзца.
— Смотри-ка, какой странный человек, — сказала она.
Элен вздрогнула, она узнала этого мужчину — именно он был управляющим того дома в Бриджфорде, где устраивалась та вечеринка. Она заволновалась, обуреваемая смешанными чувствами. С одной стороны, она должна была избегать его, с другой — появление любого нового человека разрушало томительную однообразность ее жизни и не исключало хоть какую-то надежду на изменение положения.
Троглио тоже заметил группу женщин и поднялся со своего места, суетливо натягивая парик. Он так же, как Элен, заволновался. Он знал, как к нему относится эта девушка, но вместе с тем у него был жесткий приказ госпожи — он обязан встретиться с мисс Элен во что бы то ни стало. Он не знал, что письмо Лавинии к дону Диего сильно изменило отношение пленницы к самой Лавинии.
Элен не стала играть в кошки-мышки и, подойдя к генуэзцу, задала прямой вопрос:
— Вас послала Лавиния?
Троглио оставалось только кивнуть.
— Что ей нужно?
Генуэзец неуверенно покосился на Аранту. Он имел основания опасаться того, что дон Мануэль узнает об этих переговорах.
— Это Аранта де Амонтильядо, она моя подруга, вы можете при ней говорить.
Нельзя сказать, что это успокоило Троглио. Он сомневался в том, что сестра может выступить против брата. Но делать было нечего. От этих сомнений его избавила Элен, она наклонилась к нему и сказала:
— Сейчас мы двинемся по тропинке, а вы пойдете рядом со мной. Говорите по-английски и кратко.
Так они и поступили.
Сабина, разумеется, насторожилась — ее подопечная оказалась рядом с посторонним мужчиной, но поскольку она рядом и они не собираются бежать за ограду, большого греха в этом нет. И Сабина успокоилась.
— Я слушаю вас.
— Мисс Блад, мне поручено вам передать...
— Короче!
— Моя госпожа хочет помочь вам бежать.
— Она где-то поблизости?
— Да, наш корабль в полутора милях к северу от острова.
— И как она думает, это возможно?
— Разумеется! За это отвечаю я. Мне удалось разведать.
— И когда Лавиния назначила побег?
— В самое ближайшее время, на следующий день после того, как я сообщу ей, что вы согласны.
Тропинка сделала поворот.
— Скажите, а что заставило ее проникнуться ко мне таким участием?
— Не знаю, поверите ли вы мне, — Троглио вытер кружевным рукавом лоб, — по всей видимости, чувство вины. Мисс Лавиния терзается тем, что не слишком по-дружески обошлась с вами в тот вечер.
— Я тоже так считаю.
— Впоследствии она пыталась вас выкупить.
— Да, я знаю.
Элен резко остановилась.
— Я очень изменила свое отношение к Лавинии за последнее время, но что-то мне подсказывает, что мне не следует ей доверять.
Троглио занервничал: разговор так хорошо начался, а теперь вот...
— Не думаю, что вы правы, мисс. Я не уполномочен вас агитировать. Скажу лишь одно: вас тут не ждет ничего хорошего.
Внезапно приблизилась Сабина. Ей было тоже не сладко. У нее не было четких инструкций на этот случай. Может быть, сбегать доложить? Но тогда будет нарушено главное указание — не спускать с пленницы глаз.
Лысый продолжал убеждать Элен:
— Вы не доверяете моей госпоже из-за одного какого-то сомнительного эпизода? А восемь лет дружбы? Они что, ничего для вас не значат?
— Оставьте, я не очень нуждаюсь в утешениях. Я подумаю и дам вам ответ.
Троглио всплеснул руками от отчаяния:
— У нас нет времени на раздумья. Это чудо, что мы с вами столкнулись. В любой момент может появиться кто-нибудь из испанцев, и меня повесят, а идея вашего спасения вместе со мною повиснет в воздухе.
— Довольно. Я же не говорю, что буду думать целый день или час. Я уже думаю.
— Умоляю, умоляю — поскорее!
Элен стояла у обрыва и смотрела на линию горизонта. Внизу плескались волны, они были так далеко, что их не было слышно. Некоторые из них, ударившись с налета о скальный уступ, посылали вверх мощные фонтаны водяных брызг.
— Я вас умоляю... — скулил лысый.
— Нет, — сказала наконец Элен, — однажды я уступила подобным уговорам, согласилась бежать и попала в положение намного хуже того, из которого бежала.
— Но тот побег был связан с мужчиной, насколько я понимаю, а этот вам предлагает женщина!
— Тем более, — сухо сказала Элен.
— Я сделал все, что мог, — поклонился Троглио, — моя совесть будет чиста. У вас больше не будет надежды.
Он надел шляпу.
И в этот момент в душе Элен шевельнулось что-то, она поняла, что действительно упускает некую возможность...
— Знаете что, — сказала она, — если я все-таки надумаю, то Аранта сменит занавески в своей комнате. Там будут ярко-красные шторы. Ты сделаешь это для меня?
Аранта молча кивнула.
— Ее окна выходят к морю, заметить этот сигнал будет несложно.
Троглио удовлетворенно кивнул, его миссия могла считаться полностью выполненной.
Глава двадцатая
Ловушка
О том, каким замкнутым был образ жизни обитателей дворца Амонтильядо, можно судить по тому, что не только Элен, но и сама Аранта узнала об осаде лишь на четвертый день. Дон Франсиско постоянно лежал у себя, а дон Мануэль или вообще не выходил к обеду, или молчал за столом. Вид у него был очень серьезный. Девушки слышали несколько раз грохот пушек, но им и в голову не пришло, что это не салют, а самая настоящая война.
Аранта совершенно случайно увидела возле кухни молодого водовоза, который был ранен. Это удивило ее, и она расспросила управляющего. Он, разумеется, все ей рассказал об армии разбойников, окруживших город. Аранта в тревоге бросилась к подруге.
— Мой отец осаждает город? — Элен опустилась на стул.
— Да, да, но не это главное. Энтони здесь! — воскликнула маленькая испанка.
— Здесь?! Не может быть! Где он?
— Он в тюрьме.
— А как он сюда попал?
— Этого я не знаю.
Элен не понимала радоваться ей или плакать. Она уже отчаялась и не верила в свое освобождение. Жизнь казалась ей мрачной и безрадостной. А теперь! Вот, оказывается, чем вызвано молчание дона Мануэля.
