Александр Чернобровкин - Князь Путивльский. Том 2
– Вы кто? – спросил их.
– Помогаем капитану, – ответил тот, что с кувшином, и уточнил: – Помогали.
– Какой груз везете? – спросил я.
– Слоновую кость, – ответил он.
Вот уж не ожидал, что такой ценный груз повезет такой нищий на вид капитан на таком скромном судне! На какие только подвиги и страдания не толкает жадность человека!
– Идите на мое судно, – приказал венецианцам.
Сундук в этой каюте был один, заполненный старой одеждой.
На куршее я встретился в Бодуэном, который подгонял найденных там членов экипажа к «ворону», чтобы перешли на шхуну. Гребцы в большинстве были вольнонаемными. Наверное, жители бывшей Ромейской империи, которых непрекращающиеся войны заставили заниматься таким тяжелыми трудом.
– По прибытию в порт получите расчет и сможете, если захотите, наняться к новому хозяину галеры. Вы мне не нужны, – сказал я им. – На правом борту возьмите запасные весла – и поплывем.
Оставил на галере Бодуэна с десятком дружинников, а сам перешел на шхуну. Предстояло решить вопрос с остальными судами каравана. Две последние галеры перестали грести. Наверное, оценивают ситуацию. Когда на них увидели, что шхуна отошла, а галера повернула на юг, поплыли дальше. Гребли быстро, чтобы не отстать от каравана и не разделить участь замыкающей галеры. Бодуэн по моему сигналу развернулся и пошел вслед за шхуной на северо-запад, к Созополю, нашему базовому порту на Черном море. На Руси столько слоновой кости быстро не продашь. Да и не до нее сейчас всем. Мне самому столько не надо. С херсонцами отношения испортились. В Константинополе венецианскую галеру отберут вместе с грузом, а нас поместят на видных местах – на реях и прочих перекладинах, которые выдержат вес тела, висящего на веревке. Оставался царь Болгарии. Он теперь богатый, много строит, а слоновая кость как раз подойдет для украшения церквей. Из нее что только не делают, начиная от пуговиц и заканчивая дверьми.
35
В Созополе я, как обещал, рассчитал гребцов. Оказалось, что купец задолжал им почти за два месяца, то есть, не платил с начала навигации, которая здесь открывается после весеннего равноденствия. Полтора десятка рабов отпустил на свободу. Самое удивительное, что рабы были греками или македонскими славянами, как и вольнонаемные. В городе рулил новый посадник – мужчина лет двадцати пяти, высокий, крепкий и симпатичный. Я подумал, что место он получил именно за эти достоинства. Однако выяснилось, что он участвовал в сражении при Клокотнице.
– Царь Иван наградил всех дружинников, кто участвовал в том сражении, – рассказал посадник. – Это была наша самая славная победа с тех пор, как Калоян разбил под Адрианополем крестоносцев! – добавил он хвастливо, словно бился и с крестоносцами.
Он выделил лошадей мне и моей свите, на которых мы отправились в Тырново. Здесь уже было лето. Солнце припекало на славу. Поля, огороды, сады и виноградники были возделаны. Я думал, деревни и города будут пустыми, потому что недавно по Болгарии прогулялась чума. Посадник мне сказал, что умерло много народа, в том числе жена и сын Асеня и патриарх Болгарии. У них теперь был собственный патриарх. С Папой Римским порвали окончательно. Царь Иван счел чуму наказанием за нарушение договора с никейцами. После смерти Иоанна де Бриеня, латинского императора, Иван Асень решил сделать второй заход на Константинополь и вернул домой дочь, выданную замуж за сына Иоанна Ватацеса, императора Никейского. После смерти жены и сына Иван Асень раскаялся и вернул дочь законному мужу. Чума затронула в основном города, население которых быстро пополнилось за счет деревень. Там много лет мирной жизни привели к перенаселенности.
Второе, что меня поразило, – веселое настроение Ивана Асеня. Я думал увидеть его скорбящим по поводу смерти близких родственников. Скорбел он не долго. В том же году женился на Ирине Ангел, дочери Эпирского деспота, которого мы разбили при Клокотнице и которому по приказу царя вырезали глаза. Пути любви неисповедимы! Иван Асень женился именно по любви. Никаких выгод от этого брака он не имел. Ирина действительно была очень красива. Правда, красота ее была холодная, мраморная, что ли. Брюнетка с пышными густыми волосами, большими карими глазами, тонким носом с небольшой горбинкой, чистой кожей из тех, о каких говорят «кровь с молоком», и статной фигурой. По ней сразу было видно, что это царица – властная, сильная, безжалостная и, как ни странно, очень сексуальная. Она загнала мужа под каблук, откуда обезумевший от поздней любви Иван Асень даже носа не показывал. К тому же, она родила ему уже двоих детей и, вроде бы, вынашивала третьего. На ней было широкое пурпурное с золотым шитьем облачение, которое скрывало тело. Встретила меня Ирина с показным радушием, но глаза ее, зоркие, холодные, словно жили сами по себе. Они быстро просчитывали варианты: нужен я или нет? если да, то где и как меня использовать? Она знала, какой вклад я внес в разгром ее отца, но теперь была по другую сторону баррикады, так что мстить вроде бы не собиралась. Впрочем, женщины умеют мстить походя, между молитвой в церкви и приготовлением к пиру.
Пировали мы, как положено, три дня. Вспомнили былые совместные походы. Он рассказал, как пытался вместе с Ватацесом захватить Константинополь. Помешал ему мой родственник Жоффруа де Виллардуэн, который приплыл на помощь императору Балдуину с сотней рыцарей и восемью сотнями арбалетчиков и подарил двадцать две тысячи золотых. Латинский император отблагодарил князя Ахейского островами в Эгейском море, часть большого острова Эгина и землями в Центральной Греции. Я рассказал, как с монголами разбил половцев в Крыму.
– Правда, что они друг друга ели? – полюбопытствовал Иван Асень.
– Друг друга, может быть, и нет, но людей ели. За это татары перебили их всех, – ответил я.
– Я тебе говорила, что нельзя пускать к нам скифов, – вмешалась в наш разговор царица Ирина, которая каждый день сидела за пиршеским столом до тех пор, пока муж не уходил.
Точнее, царь Иван покидал пир, когда ей надоедало сидеть и слушать пьяный гомон. Сама она пила и говорила мало, но угощала щедро и слушала внимательно.
На третий день застолья Иван Асень завел разговор о половцах.
– Не ужились они с гуннскими магнатами, просятся под мою руку, – сообщил болгарский царь.
– А кому понравятся соседи, которые грабят твои земли? – сказал я. – Они ведь работать не хотят, а воевать боятся, вот и грабят соседей, пользуясь моментом.
– Что посоветуешь: брать их или нет? – спросил царь Иван.
– Я разрешил поселиться на своих землях около тысячи половцев. Из них получаются хорошие легкие конники. Они не стойкие, но сгодятся для разведки и преследования противника. Только заставил их креститься и осесть, разместив в разных деревнях, вперемешку со своими крестьянами, предупредив, что, если будут грабить их, перебью всех, – поделился я. – С юга мои земли граничат со Степью. Пусть там и ищут добычу.
