Константин Бадигин - Секрет государственной важности
Но перед глазами Феди тайга, шалаши, построенные на скорую руку, дымящиеся костры, на треногах греются котлы с водой. Партизаны завтракают! На завтрак кружка горячей воды, кусок сахару и два черных сухаря. А как они одеты!.. Рваная обувь, старое, залатанное обмундирование…
А, что сейчас вспоминать школьные лекции! Жизнь потруднее задачи ставит. Юноша, которому когда-то еще предстоит водить корабли по диплому, недавно чуть не загубил один пароход. Который раз за этот рейс Феде приходилось делать не так, как учили его наставники. И теперь Великанов решил: то, что он сделает, — не воровство, а только справедливость, революционная справедливость.
«Надо осмотреть весь трюм, все кладовые. Ведь когда грузились, рассчитывали и на экипаж и на солдат, а вывезти на берег во время аварии почти ничего не успели». Федя двинулся дальше, освещая фонариком все новые и новые товары и продукты. Мука, гречневая крупа и пшено, кусковой сахар, ситец, ящики с обувью, охотничьи сапоги — какое богатство! Дальше шли консервированная говядина, сыр, сгущенное молоко… Все, все это надо отдать партизанам! Великанов присел на какой-то ящик, обитый полосовым железом, и представил, как «Синий тюлень» входит в какую-нибудь неизвестную бухту. К борту швартуется моторный катер, на палубу поднимаются бородатые люди, перепоясанные ремнями и пулеметными лентами. Это партизаны. И Федя ведет их в трюм, показывает свои сокровища… Его обнимают, хвалят, он спас отряд от голодной смерти. «Не благодарите меня, — говорит Федя, — не надо. Я комсомолец, я должен был так сделать»… «А друзья? Виктор, матрос Ломов, Танечка? — Феде стало ужасно стыдно. — Разве я один снял судно с мели, разве один привел его в бухту к партизанам? Как это могло случиться, что ты забыл друзей? Ишь, гусь лапчатый, „я“ да „я“! А сам говоришь про новые порядки…» Федя очень строго отчитал себя.
В трюме тихо, как в пещере. Из-за бортов глухо доносится журчание воды. Работа машины ощущается как совсем слабые толчки. Юноша собрался выходить, но услышал какую-то возню и писк. Он не сразу понял, в чем дело. Вскочил с ящика и осторожно пошел на шум. В луч фонарика попал разорванный мешок с крупой. На мешке дрались две крысы. Сцепившись в яростной схватке, они не обращали внимания ни на Федю, ни на свет. Крысы кусали друг друга, пищали, кувыркались, расшвыривая крупу.
— Ах, проклятые твари! — сказал Федя. Преодолевая отвращение, он изловчился и ударил ногой по серому клубку.
Крысы разбежались. Он заметил еще одну, мелькнувшую под ногами, еще одну, еще… Да они везде! Противный страх заполз в душу: крысы не только портят груз, они могут быть разносчиками чумы! Федя поторопился вылезти наверх, к свету… Он вспомнил, как буфетчик рассказывал, будто в ночь перед высадкой в бухте Безымянной крыса заползла ему в койку и стала обгрызать пятку…
И твиндеки, и кубрик трюма, и кладовки Федя видел много раз. Но сегодня все казалось ему необычным, имеющим какое-то особое, весьма важное значение в его жизни. Несмотря на крыс, приподнятое настроение не покидало его. Спать совсем не хотелось, хотя ночь прошла в работе.
Глава шестнадцатая
НА ГОРИЗОНТЕ ПОДОЗРИТЕЛЬНЫЙ КОРАБЛЬ
Пар из поврежденного трубопровода вырывался с нарастающим свистом. Никитин бегал по скользким плитам, пытаясь что-нибудь предпринять. В машинном отделении — что в бане все в белом облаке. Больше медлить нельзя. Никитин бросился к большому красному вентилю, рывками закрутив его. Свист утих. Закрыв пар, машинист поставил телеграф на «стоп» и сообщил наверх:
— Авария, товарищ капитан. Паропровод сдал. Пока не отремонтирую, будем стоять.
— Подымись-ка на мостик.
— Хорошо, сейчас приду.
Когда Никитин появился на мостике, Великанов озабоченно рассматривал что то в бинокль. Впрочем, было видно уже и так по горизонту тянулся дымок. Там шел пароход. Встречи со своими на морях Дальнего Востока случались не гак уже часто. Судов во Владивостоке стало куда меньше, и моряки обычно безошибочно узнавали пароходы.
— Что за коробка? Никак не пойму, — оторвался от бинокля Великанов. — Может быть, японец? Ну, пусть подойдет поближе. Что у тебя стряслось?
— Работы на несколько часов прибавилось, и твоя помощь нужна… Я чуть живьем не сварился. — Никитин рассказал о случившемся, снял мокрую робу и повесил на поручни.
Солнышко сегодня баловало, и море тихое, синее. За кормой далеко белел пенистый след парохода.
— Досадно, до места осталось всего ничего. — Федя снова навел бинокль на горизонт. — Да это же «Сибиряк», — вдруг с испугом сказал он, — меркуловское патрульное судно! Вот тебе конфетка! Что будем делать, если он к нам, а, Виктор?
Сторожевик быстро приближался. «Надо объяснить, почему мы стоим», — решил Великанов. Он бросился в рубку, порылся в толстой книге — своде сигналов, набрал три флага и поднял их над мостиком.
Флаги яркими цветами заиграли на солнце.
— «Вышла из строя главная машина», — перевел Федя Никитину язык сигналов и добавил: — Все равно будут запрашивать.
Узкий серый корабль с низкой трубой и скошенными мачтами сбавил ход. И у него на фок-мачте расцвели флажки. На отдельном фалине взвился красно-белый вымпел свода.
— Так и знал: поговорить ему захотелось. Делать-то воякам нечего. — Федя вынес на мостик сигнальную книгу и стал подбирать ответ. — Запрашивают, — пояснил он Никитину, — не нужна ли помощь… Сами управимся! — Он поднял вымпел свода до упора вверх — мол сигнал понят — и быстро набрал флаги вежливого отказа.
На сторожевике разобрали и тоже подтянули вымпел к самому рею.
— Ну, кажется, пронесло, — облегченно вздохнул Великанов.
На «Сибиряке» и «Синем тюлене» убрали флаги, пошли вниз полосатые вымпелы свода. Разговор вроде окончен.
— Знаешь что, Федя, надень-ка на всякий случай форму, — посоветовал Ломов. Он тоже вышел на мостик и выбирал из бороды крошки шлака. — Гляди-ка, меркуловцы не меняют курс.
Великанов сразу оценил предложение и немедля последовал совету. Конечно, это обман, но другого выхода не было. В каюте второго помощника Стремницкого нашелся парадный китель, у старпома позаимствовали новенькую морскую фуражку.
И вовремя. «Сибиряк», выпуская султан дыма, действительно шел на сближение.
— На «Синем тюлене»! — крикнулисо сторожевика в блеснувший под солнцем медный рупор. — Попросите на мостик капитана.
Это сам командир, старший лейтенант барон Моргенштерн, решил поболтать с коллегой…
Стоявшие на мостике «Синего тюленя» были гораздо меньше склонны к беседе с меркуловцами.
