Вернер Лежер - Капитан «Аль-Джезаира»
Однако… отмена рабства англичан в общем-то, видимо, не очень и волновала. Флот лорда Эксмута ушел. Конфликт был исчерпан, дела отложены в долгий ящик.
Корсары как ни в чем не бывало продолжали свои бесчинства.
20 мая 1816 года выдался превосходный солнечный денек. До чего же радостно на душе от льющегося на землю золота, от удивительно чистой, гладкой синевы моря и неба!
Две сотни ловцов кораллов — французы, англичане, испанцы — потянулись в Боне к церкви. Кое-кто из мужчин приотстал на берегу, чтобы полюбоваться набегающими волнами, чьи пенистые гребешки блистали и сверкали, словно серебро. Люди, всей жизнью повязанные с морем, с детства знакомые с его переменчивым, то мягким, то свирепым нравом, сегодня, 20 мая 1816 года, смотрели на него и не могли налюбоваться.
Частичку этой радости они вносили с собой и в прохладу Божьего дома, и в самом пении их невольно чувствовались отзвуки набегающих волн, этой пронизанной веселым солнцем соленой воды.
Все еще погруженные в благостную молитву, они слишком поздно заметили, что жизненный их путь пересекли корсары. По каменному полу бонской церкви полилась кровь.
Две сотни ловцов кораллов простились с жизнью.
Алжирский дей признал верховную власть Англии над Ионическими островами. Поступок похвальный, в высшей степени разумный. Но кое-кто из его людей, пославших своих корсаров в Бону, имел, видимо (а то и получил свыше указание иметь), об этом особое мнение.
Зарвался Омар-паша!
Европа пробудилась. Чаша терпения переполнилась.
На стадесятипушечном линейном корабле «Королева Шарлотта» с адмиральским флагом на мачте лорд Эксмут снова пришел к Алжиру. Он соединился с голландским флотом вице-адмирала ван дер Капеллена. Десять линейных кораблей, несколько фрегатов, корветов, канонерских лодок и брандеров взяли курс на разбойничье гнездо.
Весь Алжир всполошился, когда в бухту вошли корабли.
На сей раз лорд разговаривал совсем по-иному. Теперь в Алжир пришел тот, кто приказывает. Всех христианских рабов освободить без всякого выкупа! Полученный уже выкуп за сардинцев и неаполитанцев вернуть. Со всеми пленниками обращаться впредь, как это принято у европейских народов. С Нидерландами, партнерами в этом предприятии, заключить такой же договор, как и с Англией.
Из первых еще переговоров с лордом Эксмутом Омар-паша сделал свои выводы и, уверенный в том, что англичане, вопреки ожиданию, скоро вернутся, принял соответствующие меры. На усиление крепостных укреплений города было согнано свыше тридцати тысяч арабов и мавров.
«Англичанин хочет командовать? Вах! Приходи, гордый властелин морей, и я плюну тебе в бороду. Столетиями все посягательства на господство турок и турецкого дея в Алжире заканчивались поражением европейцев. Вспомнить только: десять тысяч человек Франческо де Веро в 1517 году; несколько позже — еще десять тысяч под командой маркиза Гомареда, атаки французского адмирала Дюкена, разрушившего в 1682 и 1683 годах большую часть города Алжира. Однако и француз, как и все остальные, не смог сломить турецкое господство. И ты, лорд Эксмут, тоже решил попытаться? Напрасные хлопоты: Алжир — неприступная крепость».
Турки еще вели переговоры с посредником адмирала в своей касбе высоко над городом, а английский флотоводец решился на отчаянный шаг. Он приказал своим кораблям подойти к береговым батареям на расстояние примерно в половину дальности пушечного выстрела. Он не сомневался, что его приказ будет выполнен. Разве отважатся мелкие разбойники бросить перчатку могущественной Англии? Ну, а случись все же такая невероятность, лорд готов был биться не на жизнь, а на смерть. Хладнокровный британец высчитал все возможности и пушек Алжира не боялся, тем более что, благодаря его маневру, часть их стала для него безвредна.
— Нет!
Было ли решение дея столь кратко и категорично, неизвестно, но думал-то он именно так. Переговоры не удались.
Впрочем, и то, что известно, показывает, что слова свои в цветастые одежды Востока он отнюдь не облачал. На требования лорда Эксмута и Европы он ответил приказом:
— Огонь по христианским собакам! 226
Ах, так! Из двух тысяч стволов по кораблям дея и городу ударили двадцатичетырех-, тридцатишести-, сорокавосьми— и шестидесятичетырехфунтовые ядра.
Любопытные на молу встретили адмиральское предупреждение лишь пренебрежительным смехом. Он сразу утих, однако, едва смерть начала собирать свою страшную жатву.
Алжир стал кромешным адом. Дома, мечети, синагоги, уличные лавки — все обратилось в щебень. Алжир пылал.
Орудийную прислугу в казематах и батареях рвали в клочья английские ядра и картечь.
Люди? Их у Омар-паши сколько угодно. Новые расчеты сюда! Стволы раскалились? Продолжать огонь! Аллах нас не оставит. Во имя Аллаха — против неверных!
Несколько часов длилась канонада.
Английский адмирал рассчитал правильно. Лишь часть крепостных верков представляла опасность для его флота. Он подошел так близко к берегу, что фланговые батареи не могли его достать.
Омар-паша, появившийся в казематах во время самого плотного огня, хвалил и поносил своих людей; пытаясь усилить их рвение, сулил им награды и наказания.
В укреплениях появились бреши. Паша обернулся к своему спутнику и указал на них. Мустафа кивнул. Он и сам видел эти слабые места. Но ничего не поделаешь, заделать их удастся, только когда англичане уйдут. Все равно им нас не одолеть!
Позиция лорда Эксмута была весьма благоприятной. С нижних палуб батареи палили ядрами, с верхних — картечью, чтобы вывести из строя турецкую орудийную прислугу.
Европейцы тоже несли тяжелые потери, однако по сравнению с потерями противника они были незначительны.
Лорд самолично управлял боем. Рядом с ним стоял капитан «Королевы Шарлотты». Пуля свалила капитана Брисбэйна с ног. Адмирал бросил беглый взгляд на старого соратники и кивком подозвал молодого офицера:
— Лейтенант, принимайте команду! Бедный Брисбэйн!
Лицо офицера стало пунцовым, он отдал честь и хотел удалиться. И тут мнимый покойник вскочил на ноги.
— Еще рано, милорд, еще рано! Старину Брисбэйна корсарской пулей не уложить!
После контузии морской волк не мог твердо держаться на ногах, однако приказы отдавал, как всегда, кратко, резко и четко.
Несколько мгновений спустя был дважды ранен и сам адмирал.
Несмотря на огромные бреши, пробитые ядрами объединенной эскадры в крепостных стенах Алжира, несмотря на колоссальные потери, понесенные городом в людях и жилищах от убийственного огня двух тысяч орудий, дей и не думал просить пардона.
Даже и тогда, когда его флот объяло пламенем.
