Робер Стенюи - Сокровища непобедимой Армады
Закон Архимеда в действии
В этом году контингент ныряльщиков увеличился: Луи и Морис прихватили своего марсельского приятеля Патриса Кутюра. Марк уговорил приехать бельгийского спелеолога Боба Детрейя, а в подводных съемках ему помогал молодой ассистент Андре Фасот. В общей сложности нас стало восемь.
Улучшилась и экипировка. Теперь приподнимать здоровые камни мы будем не ломиками, а гидравлическим домкратом – громадины по двадцать тонн ему нипочем. В прошлом году мы не отваживались подкапываться под них, а предложение «брать» их с помощью динамита я отверг: взрыв мог захватить заодно и предметы поисков, сделав работу экспедиции бессмысленной.
Мы составили список больших камней – «монстров», как их окрестили. Они лежали в центре богатой зоны и обещали стать сказочным оазисом, если их сдвинуть с места. Мы кружились вокруг, принюхиваясь, как псы к сумке с провизией. Судя по тому, что было найдено по соседству, под камнями просто обязаны были лежать шкатулки с бриллиантами, ведра с жемчугом или, на худой конец, полный золотой сервиз Алонсо де Лейвы. Стоило лишь протянуть руку!
Каждый желал ринуться под камень первым. Пришлось установить очередь.
Под первым валуном Луи нашел кусок свинцовой пули. Под вторым – уже целую пулю. Под третьим – ничего. Под четвертым и пятым – по свинцовому ядру. Под шестым – две аркебузные пули и большой кусок астролябии.
Это уже была удача. У меня в пластиковом мешочке хранились части бронзового круга от астролябии, и теперь я мог приставить его к недостающей части. Мы получили вторую старинную астролябию, а остальной мир – двадцать восьмую по счету, если верить списку, опубликованному директором Британского национального морского музея в Гринвиче.
Благодаря морской астролябии суда отваживались выходить в открытый океан. Инструмент позволял брать высоту солнца над горизонтом или высоту Полярной звезды, а значит, вычислять широту, на которой находится корабль. Астролябия – потомок «небесной сферы», которой пользовались древние греки для астрономических измерений, и астрономической астролябии, с помощью которой арабские ученые и средневековые астрологи вычисляли положение небесных тел. Из этого они делали вывод, подходит ли данный момент для войны, путешествия или свадьбы.
Первыми мореплавателями, воспользовавшимися астролябией, были португальцы (первое упоминание датируется 1481 годом).
Аббат Дени, обучавший на королевский счет лоцманов в Дьеппе, писал: «Навигация зиждется на двух столпах – широте и долготе». А для того чтобы определить широту астролябией, «надлежит остерегаться волнения и выбирать на палубе место спокойное, возле грот-мачты. Затем, продев палец в кольцо, подвесить астролябию и поднимать либо опускать алидаду, пока луч светила не пройдет через отверстия в центре диоптра».
У нас была теперь почти целая астролябия, недоставало только палубы с грот-мачтой…
Методическое обследование новых областей привело нас к нагромождению крупных камней. Домкрат, к сожалению, вышел из строя, и подъемные машины приходилось пускать в дело столь же часто, как раньше – шахтерский ломик. При тихой погоде операция эта не представляет особых сложностей: вы обхватываете такелажным стропом нужный валун и обволакиваете его паучьей сетью тросов. Затем прицепляете строп к канату подъемного мешка и начинаете надувать его воздухом из баллона акваланга. Мешок всплывает, строп натягивается, камень отрывается от грунта и – спасибо Архимеду! – медленно, а затем все быстрее ползет к поверхности. Там вы отбуксовываете всю конструкцию на уже обследованное место и открываете выпускной клапан надувного мешка. Камень медленно опускается вниз.
Все очень просто, верно? Когда описываешь…
Предыдущее лето на побережье Северной Ирландии выдалось тропическое (лучшее лето века!), но в этом году оно было нормальное, то есть отвратительное. Целыми неделями, случалось, мы торчали на приколе в порту. То свирепствовал норд-ост, то далекие бури возле Исландии делегировали нам крупную зыбь. Последнее было самым худшим.
Нырять при волнении – значит бултыхаться в густом супе вырванных водорослей. Видимость – почти нулевая. Подъем валунов в такой ситуации напоминает обмер слона в безлунную тропическую ночь: знаешь, что делаешь, но результат неведом.
Обматывать стропами камень приходилось одной рукой, ибо второй вы вцепились в ламинарии, иначе вас снесет. Потом, по-прежнему одной рукой, вы подтягиваете мешки к нужному месту, а надувные мешки из неопрена с нейлоном, пока они не надуты, жутко тяжелы. Море мотает их во все стороны. Вы всплываете и зовете на помощь. Втроем, чертыхаясь в дыхательные трубки и толкая друг друга локтями, вы наконец обвязываете камень тросами. Пульс – 140. Чтобы успокоиться, вы втискиваете впускной клапан баллона с воздухом в горловину первого мешка и начинаете его надувать. Все это – держась одной рукой за хохолки водорослей, иначе волна отнесет вас к Африке.
Раздувшийся мешок ведет себя как безумный: он тычет вас упругим боком или норовит задеть прикрепленным под ним восьмитонным «булыжником». Ваша основная забота сейчас – не потерять голову (прошу понимать это буквально), она вам понадобится, для того чтобы следить за ходом операции. Но это не так просто сделать: обезумевшая конструкция вздымает вулканы песка, горячий пот заливает глаза, а стекло маски залепляет игривый пук водорослей.
Иногда зыбь, не останавливаясь, сотрясает мешок до тех пор, пока не оборвет трос; мешки с воздухом выстреливают к поверхности, а валун тяжело плюхается в двух сантиметрах от ноги. Еще хорошо, когда в двух… Силовые упражнения такого рода вынудили Франсиса провести неделю на берегу, залечивая содранные в кровь конечности.
Нашлись в бухте и орешки, оказавшиеся нам не по зубам, – два-три «супермонстра», которых мы не смогли сдвинуть с места. Приходилось подрываться под их устои, что не всегда приятно.
21 июня, занимаясь, по обыкновению, тем, чем не следует, я залез под тридцатитонный обломок скалы, где, как мне показалось, блестел золотой дукат. Добраться до него я не смог и вылез, чтобы прихватить ломик. В этот самый момент мышеловка захлопнулась: скала тяжело плюхнулась на дно…
Когда я пришел в себя, то увидел рядом крупного краба. Он был совершенно невредим, но колыхался брюхом вверх бездыханный. Краб явно умер от страха, и мне подумалось: «Не открывает ли этот случай смерти ракообразного от инфаркта новое поле исследований для биологов моря?»
Все ныряльщики знают по опыту, что первый вопрос, который задают зеваки в порту, звучит одинаково: «Акулы есть? Не боитесь акул?» Отдыхающие в Порт-Баллинтре не составили исключения.
