Джеймс Купер - Блуждающий огонь
— Вы бы хорошенько взвесили это предложение, господин Ивар, — сказал капитан после довольно продолжительного молчания. — Дело слишком важное, чтобы так легко с ним порешить.
— Господин Куф, я извиняю вас, если вы сами можете себя извинить, — возразил Рауль с суровым достоинством и поднимаясь с места, как бы стремясь показать, что не желает долее пользоваться любезностью искусителя. — Мне знакомо ваше мнение о нас, корсарах; но честный офицер должен очень призадуматься, прежде чем решиться искушать человека нарушить его долг. Тем осторожнее должен был бы действовать честный моряк, когда на карту поставлена жизнь человека и рассчитывают на его подавленное душевное состояние, чтобы пошатнуть его нравственные правила. Но, повторяю, я вам прощаю, если вы себе сами можете это простить.
Куф был сильно смущен; кровь прилила к его сердцу, а затем, казалось, выступила из всех пор его лица. Но он скоро овладел собой и взглянул на дело свойственным ему трезвым взглядом. Он только не в состоянии еще был говорить и прошелся несколько раз по комнате.
— Господин Ивар, — начал он, наконец, когда почувствовал, что может говорить, не выдавая голосом своего волнения, — я чистосердечно прошу у вас извинения. Я вас не знал, иначе не сделал бы вам такого оскорбительного предложения и не унизил бы в своем лице английского офицера. Сам Нельсон менее всего способен оскорбить чувства благородного врага; но мы вас не знали. Не все корсары держатся вашей точки зрения, откуда и произошла эта ошибка.
— Вот вам моя рука, — отвечал Рауль, искренне протягивая ему руку, — мы с вами, капитан Куф, должны были бы встретиться каждый на своем корабле в честном бою за интересы наших отечеств. Каков бы ни был результат этого боя, но он послужил бы залогом вечной дружбы между нами. Я прожил достаточно долго в Англии, чтобы убедиться, как у вас плохо понимают нас, французов. Но все равно! Честные люди повсюду поймут друг друга, и мы с вами будем друзьями то короткое время, которое мне еще остается жить.
Куф взял руку Рауля, и слеза скатилась из-под его опущенных век, когда он крепко пожимал ее.
— Это подлое, адское дело, Гриффин, — сказал капитан, — и никогда больше не возьмусь я ни за что подобное, хотя бы мне посулили командование целой эскадрой в награду за него!
— Я всегда думал, что оно не удастся, капитан, и, говоря откровенно, надеялся на это. Простите меня, капитан, но я не могу не высказаться — по моему мнению, мы, англичане, слишком презрительно относимся к другим европейским нациям, и в особенности к французам, чего те вовсе не заслуживают. Я с самого начала предвидел, что искушение будет бесполезно.
Куф еще раз повторил свои извинения, и после взаимного обмена выражениями уважения и дружбы Рауль удалился в свою парусиновую тюрьму, отказавшись от предложенной ему капитаном каюты рядом с его собственной. Гриффин, проводив арестанта, снова вернулся в каюту капитана, и между ними вновь возобновился разговор на ту же тему.
— Вообще это страшно тяжелое дело, Гриффин. Суд над злополучным Раулем Иваром велся вполне правильно, и приговор несомненно соответствовал признанной за ним вине. Но, что хотите, а я верю его искреннему рассказу! Джита — эта девушка, которую он любил — сама чистота и правдивость, а ее слова подтверждают его показания. Даже вице-губернатор и сам старый подеста говорят то же и склонны думать, что только ради нее Рауль заходил в Порто-Феррайо.
— Я уверен, капитан, что Нельсон отсрочил бы казнь или даже дал бы полное прощение подсудимому, если бы ему представить дело в его настоящем виде.
— Вот в этом-то и все затруднение, Гриффин; мы теперь на таком расстоянии от Неаполя, что нет возможности сноситься знаками, а между тем приговор подписан и должен быть приведен в исполнение сегодня же до солнечного заката; теперь уже полдень.
Гриффин вздрогнул — только теперь вполне отчетливо встала перед ним вся затруднительность положения.
— Какое несчастье, капитан! — воскликнул он. — Нельзя ли послать нарочного к адмиралу?
— Что я и сделал. Я отправил к нему Клинча.
— Клинча! Но, капитан, на это нужен расторопный офицер и… трезвый.
— Клинч достаточно ловок, а что до его несчастной склонности, то, я знаю, сегодня с ним этого не случится. Я ему дал возможность выдвинуться в глазах Нельсона, а никто с моего корабля не доезжал скорее него до Неаполя на гичке. Мы с ним условились относительно сигналов, которые он нам даст на расстоянии восьми или даже десяти миль от фрегата.
— Разве Нельсон не уполномочил вас действовать самостоятельно в случае каких-нибудь новых открытий по этому делу?
— Нет. Единственно, что было оговорено, это разрешение отсрочить казнь в случае выдачи подсудимым местонахождения люгера до времени возможности личных переговоров с адмиралом.
— Какая неудача! Но не могли бы вы взять на себя личной ответственности, капитан, и действовать так, как будто бы вы имели на то разрешение?
— Это легче говорить другим, чем на это решиться, — несколько сухо возразил Куф. — Я предпочел бы повесить сорок французов, чем получить от адмирала выговор за неисполнение моих обязанностей.
Куф не думал так на самом деле, но он не считал себя вправе иначе говорить с подчиненным. Как бы то ни было, а его слова несколько умерили рвение Гриффина; но разговор тем не менее продолжался.
— Все мы, капитан, могу вас уверить, желаем так же, как и вы, отмены этой ужасной казни. Еще так недавно мы хвалились, что на нашем фрегате не было произнесено и исполнено ни одного смертного приговора, хотя вот уже четыре года, как «Прозерпина» спущена на воду, и мы участвовали в семи честных сражениях.
— Будем надеяться, Гриффин, что Клинч застанет адмирала и вовремя вернется.
— Не послать ли того вице-губернатора к арестанту? Может быть, ему удастся уговорить его хотя бы для вида согласиться на ваше предложение, капитан, и тем выиграть время. Эти итальянцы такой хитрый народ.
— Что и доказал вице-губернатор в своих свиданиях с Иваром. Нет, это ни к чему не приведет. А вот разве допросить еще раз этого плута Вольта?
— Чего же лучше, капитан?! К тому же этот Вольт такая продувная бестия, что его и учить не надо. Позвать его?
Куф с минуту колебался; но ему так сильно и почти в одинаковой степени хотелось и спасти от смерти Рауля, и захватить люгер, что он не хотел пренебрегать никакими средствами. Утвердительным кивком головы он ответил на вопрос Гриффина, и через несколько минут Итуэл был введен в комнату капитана.
— Вольт, — обратился к нему капитан, — ветер подул с благоприятной для вас стороны, и я имею желание даже содействовать вашему успеху. Вы знаете, я полагаю, где остался люгер?
