Танит Ли - Пиратика
Снова между ними разверзлась пропасть долгой тишины.
— А дальше… — тихо молвила Артия.
— А дальше, в один прекрасный день, на полпути между Гвереей и мысом Доброй Надежды, на «Странник» напали три корабля. Они шли под флагом убийц: под «Веселым Роджером», как вы его зовете, — флагом смерти. С обеих сторон палили пушки. Но где было «Страннику» тягаться с тремя врагами! Они разбили его, обрушили две мачты. Потом взяли на абордаж. Это были пираты, Артия. И они не были похожи на твоих благородных разбойников, на Молли Фейт с ее театральными законами. Совсем не похожи. Они перебили всех, кто был на борту отцовского судна. Мужчин, женщин, детей — да-да, и детей тоже! Они забрали все товары, потом подожгли корабль и потопили. Спасся только один человек. Он потерял глаз и ногу, но притворился мертвым и сумел удержаться на плаву, уцепившись за доску. К вечеру его подобрал другой корабль, иначе бы он тоже погиб. Именно он рассказал эту историю. Именно этому человеку отец, когда они наконец встретились, отдал все остатки своего состояния. А осталось не так уж много. Ибо гибель «Странника» подкосила отца. Он потерял всё, что имел. И мало того. Моя мать умерла от потрясения и горя за погибшую сестру. Дети один за другим заболели и тоже умерли. К тому времени мы уже жили в трущобах, и волосы отца стали седыми, как соль.
— И вам никто не помог?!
— Ни одна живая душа! Люди, переставшие получать бесконечные подачки, отвернулись от отца, обвиняя его в том, что он слишком много вложил в один корабль. Как будто виноват был он, а не этот морской сброд, который пустил его клипер на дно. Финансовые потери и то, что за ними последовало, подкосили отца. Он прожил еще четыре года. Потом его не стало. А моим пристанищем стал работный дом…
— Как же ты выжил?
— В детстве я умел петь — намного лучше, чем сейчас. А позже научился рисовать. Меня приютили одни люди. Говорили, я так чудесно разговариваю, только посмотрите, какой милый мальчик, какие у него красивые волосы, белые-белые… Но я не блондин, Артия. У меня были черные волосы, такие же, как у отца. Просто я тоже поседел, очень рано. В работном доме, когда мне было восемь лет.
— Феликс… — прошептала она.
— Да, — отозвался он. — Феликс. Это имя означает «счастливый» — тебе это известно?
— Ты снял рубиновый перстень, который подарил тебе отец.
— Он не рубиновый. Это стекло. А раньше был настоящий рубин. Этим рубином отец расплатился с человеком, который искалеченным вернулся со «Странника». Потом отец вставил в перстень красное стекло. Это всё, что мне осталось после его смерти. Я помню, как душеприказчики швырнули мне это кольцо под ноги. Оно ничего не стоит, сказали они, забери его себе…
У них за спиной пираты затянули громкую песню. Пробил колокол. Который час?
«Когда тебе было четыре года и „Странник“ затонул, мне было два года, — подумала Артия. — А когда тебе было восемь и твой отец умер, мне было шесть. А когда мне было десять и Молли была убита, тебе исполнилось двенадцать».
— Спасибо за откровенность, — сказала Артия. — Разумеется, я никому не расскажу.
— Эбад Вумс знает. Я ему уже рассказал. И Глэду Катберту тоже…
Артия была уязвлена. Кто их поймет, этих мужчин? И тут он нанес решающий пушечный залп.
— Вот я и подошел, — сказал Феликс, — к вопросу о том, почему я остался с вами. В дополнение к другим осталось сделать еще одно признание. Я здесь для того, чтобы наблюдать за тем, что делаешь ты и твои храбрые пираты. Я зарисовываю все ваши грабежи, а в придачу веду дневник, в котором подробно описываю эти преступления. Когда я закончу, то передам эти материалы в Ангелию, где они вместе с моими устными свидетельствами будут весьма полезны, чтобы свершить над вами правосудие. Дело в том, что я не люблю пиратов. Теперь ты, наверное, понимаешь, почему…
Артия изумленно смотрела на него, широко распахнув серые глаза, яркие, как звезды у них над головой. Колотящееся сердце екнуло и остановилось.
— Но в таком случае, сэр, мне ничего не остается, кроме как…
— Убить меня? Но ты и твоя шайка никого не убиваете. Вот славная задачка для вас, капитан.
— Я найду другой способ помешать вашему плану, — сказала она.
— Единственный способ — моя смерть.
Губы Артии скривились в презрительной улыбке.
— Не льстите себе надеждой, мистер Феникс. Найдутся и другие способы. А пока что, сэр, вы свободны. Я оставляю за вами право строить козни и делать ваши записи. А в других отношениях, боюсь, вашу свободу передвижения на этом корабле придется ограничить.
— Я уже десять лет как не свободен. Доброй ночи, капитан Пиратика.
* * *Когда спокойная, но всё-таки полная волнений ночь наконец-то миновала, взошедшее на востоке солнце озарило странным образом изменившийся океан. Он больше не был синим, скорее походил на прозрачный чай в белой фарфоровой чашке.
3. Загадочное море
Подгоняемый переменным, словно кружащимся ветром, «Незваный гость» стремительно бежал по янтарным водам странного моря. Они положились на волю ветра и шли туда, куда он их гнал, убирая паруса лишь для того, чтобы выровнять корабль. В воздухе пахло цветами и свежей зеленью, но нигде не было видно ни клочка земли. Однажды мимо проплыла скала, вздымающаяся из моря, будто межевой столб на затопленном поле.
— Говорят, под этими водами иногда звонят колокола.
— Говорят, здесь живет кракен, самое огромное чудовище океана.
— Да заткнись ты!
Планкветт восседал в «вороньем гнезде», обозревая горизонт, и время от времени без толку тревожил команду бесполезными криками:
— Попка хочет доллар!
Или:
— Восемь бокалов!
Свин тоже приободрился, бегал взад-вперед по палубе, свесив язык, и азартно вилял хвостом.
— Есть в этом море какая-то энергия, — сказал Эйри. — Я ее чувствую. Как крепкий кофе. Или крепкий чай — больше похоже по цвету.
Тем временем изо дня в день сине-янтарными вечерами продолжался всё один и тот же, главный спор.
— Значит, Феликс наш враг? И он собирается выдать нас правосудию? — это говорил Уолтер.
— Он говорит, что спрятал свои рисунки и записи там, где мы их никогда не найдем. И мы правда не можем их найти, — вторил ему Питер.
Черный Хват сказал:
— Давай вздернем его, Артия, а? Ведь именно этого он желает для нас.
— Нет, — отрезала Артия. — Пусть делает что хочет. А когда дойдем до Острова, его можно будет запереть в трюме, связать, если понадобится.
— Если дойдем… Если он вообще существует.
— Пляж Коттеджа, — напомнила Артия. — Десять миль вверх. Пятнадцать шагов налево.
