Робер Стенюи - Сокровища непобедимой Армады
«Урожай» заставил меня внимательнее присмотреться к мысу доброго идальго Лакады. Ага, вот еще одна крохотная расселина, проверим-ка ее. Углубление забито камнями и опутано водорослями. Ничего, выгребем.
Едва Луи направляет пожарный рукав в расселину, оттуда вырастает черный гриб, похожий на атомное облако. Ничего не видно, полный мрак. Выпучив глаза, я жду, что вот-вот сквозь облако сверкнет золотая молния и послышится бряканье монет… Увы, никаких сладостных ощущений тот день не принес, если не считать ушиба колена, которое я в нетерпении подсунул под струю Луи.
Зато последние дни этого сезона припасли несколько приятных сюрпризов. Я уже думал, что мы выгребли все, но находки под занавес наводили на мысль, что мы успели только снять сливки.
Еще весной Луи обнаружил два вычурной работы медальона овальной формы, украшенные наверху тритоном и обрамленные водорослями. Внутри была эмалевая кайма изумрудного и винно-красного цвета. В обоих не хватало центрального камня.
И вот, просматривая сейчас окрестную зону, я заметил рядом с толстым валуном новехонькую камею из ляпис-лазури. На ней был вырезан профиль римского императора, увенчанного лавровым венком. Камея была вставлена точно в такой медальон, что подобрал Луи, но этот еще обрамляли восемь жемчужинок.
Я распластался у валуна и начал лихорадочно подрываться под него. Кровь стучала в голове, щека горела от «нежного» прикосновения к шершавому камню, воздух в баллоне должен был вот-вот кончиться. Но мне воздалось за терзания – я вытащил из-под камня еще один медальон. Уходить? Ногти царапнули еще что-то…
Выгреб кучу песка и гравия, уселся на дно и, словно игрок в покер, медленно вытягивающий карту из колоды, принялся перебирать голыши. Пусто.
Снова ложусь и, вдавившись в дно, подползаю под камень. Стекло маски заливает вода, я выдуваю ее, морщусь, но не схожу с места. Еще. Еще чуть-чуть. Продвигаюсь на десять сантиметров. И тут рука ухватывает что-то легкое.
Третий медальон.
Несколько секунд я тупо смотрю на него, проверяя, не бред ли это. Нет. Вот они, все три. Профили отличаются. Может, это двенадцать цезарей? Те самые, описанные Светонием? Поистине морское дно – богатейший музей мира!
…Оставшуюся неделю мы с Луи методично обследовали каждый камень в этом секторе. Я нашел шестой медальон, тоже целый, без единой царапины. Луи бросался под валуны, как фокстерьер за лисой. Как-то утром он работал один в расселине, над которой нависал кусок скалы. Вклинившись туда, Луи разгреб песок. В это время кончился воздух, и он попытался вылезти, пятясь назад. Не тут-то было: акваланг застрял. Дернулся раз, другой – тщетно. Нож был прикреплен у него к левой щиколотке, но он не мог его достать.
Воздуха уже практически не осталось. Отчаянным усилием Луи изогнулся и по миллиметру стал подтягивать ногу. Наконец рука нащупала рукоять ножа. Выхватив его, Луи обрезал ремни акваланга и всплыл. Хозяйственный человек, он успел прихватить пустые баллоны – не дай бог, затеряются на дне.
На следующий день упрямый Луи сумел пробуравиться в опасную расселину и извлек оттуда седьмого цезаря!
А уже потом, как вещь само собой разумеющуюся, он выудил на пустом месте восьмой медальон, правда уже без камеи. Вот и ответ на мой вопрос: на будущий год нам осталось найти всего четыре цезаря. Пустяки!
В конце сентября Порт-Баллинтре совсем опустел, даже верный Джон покинул нас. Два дня мы наблюдали за тем, как он решительным шагом мерял расстояние от дома до школы с ранцем за плечами. Теперь у него были более важные дела.
Нам тоже пора было возвращаться к обычным занятиям. Мы выпустили воздух из лодок. Я пересчитал еще раз ядра, сфотографировал драгоценности, цепочки и пуговицы, вытер остатки грязи с наших ста сорока золотых, шестисот серебряных и шестидесяти медных монет. Распрощались с новыми друзьями и – в путь.
Библиотеки привели меня к сокровищам. Теперь сокровища в свою очередь отсылали меня к библиотеке. Этой зимой в Брюсселе мне предстоит немало покопаться в книгах.
Кто была эта мадам де Шампанэ, наверняка прабабушка в 1588 году? Что означали две саламандры? Кто был рыцарем Мальтийского ордена? Кто на камеях? Что за святой на большой свинцовой медали?
А юная возлюбленная, отдавшая своему идальго кольцо, руку и сердце? Что с ней стало – она быстро утешилась или умерла от горя?
А тысячи серебряных обломков? Как их сложить? А точные названия орудий? А пронзенные мраморные яйца? А астролябия?
Это только предварительные вопросы. Сколько еще возникнет в процессе работы!..
Мадам де Шампанэ и другие
«Мадам де Шампанэ. 1524 ». Надпись вырезана на крупном мужском кольце, которое спадало у меня даже с большого пальца. Перстень явно предназначался для того, чтобы быть все время на виду, его носили поверх перчатки. Но кто?
Я устремился в Королевскую библиотеку. От архивов – в море, от моря – к архивам. Цикл замкнулся. Только поставив последнюю точку, я ощущал успокоение.
Архивы указали, что владение Шампанэ во французской провинции Франш-Контэ принадлежало знаменитому дипломату Перрено, который был канцлером при короле Карле V, а при Филиппе II – губернатором Антверпена. Просматривая отчеты уцелевших испанцев Армады, я нашел имя француза Жан-Тома Перрено. Он числился офицером роты, погруженной на «Дукессу», но после гибели «Дукессы» вполне мог оказаться на «Хироне».
Мадам де Шампанэ, жившая в 1524 году, была его бабушка, урожденная Николь Бонвало. Прекрасно! Ведь существует знаменитый портрет Николь Бонвало кисти Тициана, исполненный в 1548 году. На руке у женщины там кольцо… Увы, не мое.
Жан-Тома, родившийся в 1566 году, мог сохранить лишь смутные воспоминания о бабушке: она умерла, когда ему было четыре года, но именно ее кольцо было надето поверх перчатки, когда холодная пена Порт-на-Спанья несла его тело на черные скалы…
Мы нашли, как я говорил, две золотые саламандры: одна служила оправой драгоценному камню, вторую носили как украшение на цепочке. Кому они могли принадлежать? И почему саламандры?
Вначале у меня возникла мысль, что они входили в чей-либо герб. Саламандру мы нашли по соседству с перстнем юного Тома. Она могла принадлежать ему, равно как и три золотые и три серебряные монеты, вывалившиеся из кармана его камзола в ту роковую ночь. Но в гербах семейств Шампанэ и Перрено значились лишь львы с разверзтыми пастями, орлы с распростертыми крыльями и головы кабанов.
Тогда я составил полный список высокородных испанцев, которые могли находиться на «Хироне», в том числе пассажиров трех кораблей, погибших ранее. Для вящей убедительности я добавил туда фамилии всех, кто имел хотя бы одного слугу. Но напрасно я листал геральдические книги и справочники: саламандры нигде не значились.
