Глеб Голубев - Огненный пояс. По следам ветра
«Только не волноваться! — внушал я себе. — Вспомни, как ты попался в сети и ничего страшного не произошло. Только не волноваться и не терять разума!»
Я начал медленно покачивать из стороны в сторону головой, пытаясь освободиться. Покружившись так минут пять, устал и остановился передохнуть. Сразу стало холодно. Готов поклясться, что всего пять минут назад вода была теплее. Не могла же так быстро меняться ее температура? А может быть, из пещеры идет холодное течение? Но я не ощущал особого движения воды вокруг.
А вода становилась холоднее с каждой минутой, Уже начинало сводить руки от холода.
И тут меня осенило: ведь я же могу просто сбросить баллоны и зацепившуюся маску и, оставив их пока в пещере, вынырнуть на поверхность!
Руки и ноги у меня были свободны. Это крайняя мера. Хорош я буду, совершив самовольное погружение да еще вдобавок утопив акваланг.
Медлить было нельзя, и я решил осуществить свой опасный план.
Прежде всего отстегнул ремни, которые удерживали на спине баллоны с воздухом. Сбрасывать их я пока не стал, опасаясь, что потеряю тяжесть и вода затянет меня глубже в пещеру. Потом сделал несколько сильных вдохов и выдохов… Вдохнув напоследок побольше воздуха в легкие, сбросил с головы маску и, отталкиваясь от стенки, начал выкарабкиваться из ловушки.
Вот и конец тоннеля. Сбросив баллоны на дно, я оттолкнулся посильнее и стремительно помчался кверху навстречу свежему воздуху, жизни!
Снова Медуза Горгона!
Казалось, я никогда не достигну поверхности. До нее было дальше, чем до Луны. Воздуха не хватало, мне страшно хотелось поскорее раскрыть рот и вдохнуть, вдохнуть полной грудью!
Но я устоял и разжал рот как раз в тот момент, когда голова моя вынырнула из воды.
Я дышал жадно и глубоко, отфыркиваясь как тюлень. Наверху все оставалось таким же безмятежно-спокойным, как и перед моим погружением. Сияли звезды, тихо шумело море. Природе не было ровно никакого дела до моих подводных приключений. Я мог бы остаться навсегда в пещере, а здесь, наверху, ничего бы не изменилось.
Я поплыл к нашему тралботу, черневшему на фоне звездного неба. Пока добрался до него, вода стала прямо-таки ледяной. С трудом я вскарабкался на трап, руки у меня сводило от холода.
На борту все спали. Только когда я, лязгая зубами, пригнувшись, прокрадывался к своему матрацу, кто-то, кажется Сергей, поднял голову и сонно спросил:
— Ты чего возишься?
— Замерз что-то, ходил за одеялом, — ответил я шепотом.
— Замерз? Ты что? Заболел?.. — и, уронив голову на подушку, он моментально захрапел.
А я накрылся одеялом да еще двумя кусками брезента и все никак не мог согреться. Меня била дрожь. Но мало-помалу волнение и усталость взяли свое, и я крепко уснул.
Во сне я снова лез в какую-то пещеру, задыхался, вскрикивал под водой и захлебывался. Потом кто-то крепко схватил меня за ногу и дернул. Я вскочил.
Это было уже не во сне. Сияло солнце. Облака плыли по небу. Павлик тревожно смотрел на меня.
— Ты что, заболел?
— Нет, с чего ты взял.
— А чего же кричишь во сне?
Мы услышали плеск весел и приближающиеся голоса. Это подплывали наши товарищи, ночевавшие на берегу. Надо было принимать какое-то решение и объяснять Кратову исчезновение одного акваланга. Я решил ничего не скрывать и все выложить начистоту.
Когда он поднялся по трапу на борт, я поздоровался и сказал:
— Василий Павлович, мне нужно поговорить с вами наедине.
Он подозрительно посмотрел на меня и торопливо ответил:
— Если ты насчет погружений, то прежде надо поговорить с врачами.
— Нет, у меня к вам важное дело.
Все с любопытством окружили нас, прислушиваясь к разговору.
— Хорошо, — кивнул Кратов. — Пойдем в каюту.
Мы спустились в кубрик и сели за узенький откидной столик. Василий Павлович выжидающе смотрел на меня. А я не знал, как же начать свое покаяние.
— Понимаете какое дело, — промямлил я, наконец, — я утопил акваланг…
— Акваланг? Где? Какой?
— Свой акваланг. В пещере. Вы не беспокойтесь, его ребята легко достанут.
— Ничего не понимаю, — помотал он головой. — Какая пещера? Что за акваланг?
Собравшись с духом, я начал ему рассказывать все: как меня осенила во сне догадка насчет пещеры, почему я решил ночью нырнуть один и как едва не застрял в подводной ловушке.
Его загорелое худощавое лицо все время менялось во время моего рассказа. На нем попеременно отражались то изумление, то гнев, то радость.
— И ты действительно нашел эту пещеру? — крепко схватив меня за руку, спросил он, когда я кончил.
— Кажется, — ответил я неуверенно. — Ведь я же не смог в нее проникнуть.
Несколько минут он молчал. Потом задумчиво произнес, пытливо глядя на меня:
— Не знаю, что мне делать с тобой. Когда кончится твой глупый детский анархизм? Совершить открытие в одиночку! Какая глупая мечта! Откуда такая самонадеянность? Да что ты можешь один? Затонувший корабль нам помогли найти рыбаки, и они же спасли тебе жизнь. Тропинку к затерянной крепости нащупал твой дядя — метеоролог. Сотни ученых в течение многих лет по крупицам добывали и накапливали сведения о далеком прошлом нашей Родины. Так что же ты надеешься сделать в науке один?
Я молчал, опустив голову. Разве я сам не понимал, что поступил по-мальчишески. А он, вздохнув, продолжал:
— По-настоящему следовало бы после этих фокусов просто выгнать тебя из экспедиции. И только одно меня удерживает. Знаешь что? Не то, что ты нашел эту пещеру, совсем нет, не надейся. Победителей тоже судят, ты ошибаешься! Но ты сумел не растеряться в опасном положении и самостоятельно выпутаться из него. Вот это внушает мне надежду, что ты, наконец, становишься взрослым…
Он неожиданно ткнул меня кулаком в грудь и добавил уже совсем другим тоном:
— Ну, а теперь все наверх! Посмотрим твою находку.
Выйдя на палубу, мы увидели, что Аристов и Светлана надевают гидрокостюмы.
— Зачем? — удивился Кратов.
— Вода очень холодная, Василий Павлович, — пожаловалась Наташа. — Вы подумайте: вчера была двадцать градусов, а сегодня только шесть.
Я совсем забыл рассказать Кратову о странном похолодании воды, которое так меня удивило ночью. Значит, это мне не показалось.
— Ничего не понимаю, — пробормотал Кратов, беря в руки термометр, недавно вытащенный из воды. — Действительно, всего шесть градусов тепла.
— Это сгонный ветер поработал, — пояснил свесившийся со своего мостика Сергей. — Вчера ветер дул с берега. Он и согнал в море всю верхнюю теплую воду. А снизу, с глубины, поднялась более холодная. Так здесь нередко бывает.
