Мичман Изи - Марриет Фредерик

Письма были вручены проводнику, который должен был вернуться домой с мулами. Получив щедрое вознаграждение, итальянец отправился в путь, а поскольку Джек предупредил его, чтобы он был осторожнее с его письмом, он сделал вывод, что письмо должно быть вручено тайком, что он и сделал, улучив минутку, когда Агнесса в одиночестве гуляла по саду, думая о нашем герое. Никогда ещё прибытие письма не было столь своевременным! Агнесса побежала в беседку, где перечитала его двадцать раз, поцеловала его двадцать раз и спрятала на груди. Посидев некоторое время в задумчивости, она вытащила письмо из своего тайника и перечитала заново. Оно было написано на плохом испанском языке и было достаточно глупым по содержанию, но в глазах Агнессы оно было восхитительным, классическим, поэтичным, чувствительным, убедительным, неопровержимым и даже грамотным! Ибо весь испанский язык и наполовину не был так хорош, как испанский язык Джека. Увы, надо же быть настолько простодушной, чтобы прийти в восторг от любовного послания нашего мичмана! Опять она убежала в свою комнату поплакать, но на этот раз от избытка радости и восторга. Читатель, пожалуй, сочтёт Агнессу глупенькой девушкой, но нужно принять во внимание средиземноморский климат и что ей не исполнилось ещё пятнадцати лет.

Но вернёмся в Палермо. Наши герои послали за портным и заказали себе новые костюмы. Затем они отправились в банк, рекомендованный им доном Рибьерой, и предъявили там его поручительства.

— Я сниму со счёта десять фунтов, Джек, под предлогом кораблекрушения, — сказал Гаскойн. — Я расскажу всю правду, кроме того, что мы забыли взять отпуск: этот момент я постараюсь опустить. Уверен, что такой рассказ заслуживает десяти фунтов. А сколько ты возьмёшь, Джек?

— Двести фунтов, — ответил Джек. — Я намерен хорошенько кутнуть, если уж представилась такая возможность.

— А твой старик выдержит такой расход?

— Да уж будь уверен!

— Вот что значит быть философом! Хотел бы я, чтобы мой родитель брал с него пример: мой терпеть не может, когда снимают деньги с его банковского счёта.

— Так и не надо снимать, Нед. Моих денег хватит на двоих. Если бы все люди на земле обладали равными правами, ты мог бы брать в банке столько же денег, сколько я, но пока этого нет, ты можешь пользоваться половиной моих денег.

— Я, наверно, скоро стану поклонником твоей философии, Джек. Она, пожалуй, не так глупа, как кажется на первый взгляд. Во всяком случае, благодаря ей, мой предок сэкономит десять фунтов, что его здорово обрадует, ведь он всего-навсего полковник в отставке на половинном жаловании.

Вернувшись в гостиницу, они застали у себя дона Филиппа и дона Мартина, братьев Агнессы, которых дон Рибьера предуведомил об их приезде, и молодые люди встретили наших мичманов с распростёртыми объятиями. Это были отличные ребята восемнадцати и девятнадцати лет, заканчивавшие своё образование в армии. Джек пригласил их отобедать, после чего они стали неразлучными друзьями. Они вместе ездили по театрам, аристократическим салонам и балам, и поскольку Джек легко сорил деньгами направо и налево, к тому же был красивым юношей, его повсюду охотно принимали и превозносили до небес; девушки влюблялись в него и кокетничали с ним, но Джек отделывался любезностями, так как думал только об Агнессе и с каждым днём всё больше тосковал по ней. Три недели промчались как одно мгновение, а Джек и Гаскойн не помышляли о возвращении на «Гарпию».

В один прекрасный день в Палермо прибыл фрегат «Аврора». Джек и Гаскойн познакомились с капитаном «Авроры» на балу у герцогини Пентаро. Капитан Хамлоу, видя наших мичманов в штатском платье, принял их за богатых англичан, разъезжающих по свету ради собственного удовольствия, поэтому был с ними обходителен и любезен. Джек, очарованный его учтивостью, пригласил его к себе на обед на завтра. Капитан принял приглашение, и они расстались, обменявшись рукопожатием и выражениями удовольствия от столь приятного знакомства. Обед Джека был довольно многолюдным, а стол — роскошным. Сицилийские аристократы выпили вина много, но в меру, потому что им ещё предстояло идти после обеда на бал в дом маркизы Новары. Почти все гости уже разошлись, а капитан Хамлоу никак не мог оторваться от своей бутылки, которую он нашёл превосходной, и Джек как хороший хозяин составил ему компанию. Гаскойн, опасаясь, как бы Джек, находясь в подпитии, не выболтал их секрета, придвинул свой стул и сел рядом.

Капитан развлекал общество, рассказывая забавные истории. Джек клялся ему в дружбе и приглашал его к себе в гости в поместье «Лесистый холм», поразившее капитана своими размерами — в нём было более шести тысяч акров земли. Узнав, что Джек — единственный наследник этого поместья, капитан Хамлоу преисполнился к нему почтением. Он спросил у Джека, по каким делам тот изволит быть здесь, и Джек, забыв о благоразумии, сказал ему, что он прибыл сюда на корвете его величества «Гарпия». Гаскойн поддал Джеку локтем в бок, но его попытки удержать Джека были напрасны: чем сильнее вино туманило ему голову, тем больше Джек забывался, ставя себя на одну доску с капитаном.

— Да что вы говорите? Это старина Вилсон подкинул вас сюда по пути? Он мой старый друг.

— И наш тоже, — ответил Джек. — Он чертовски хороший малый, этот Вилсон!

— Ну и где же вы были с тех пор, как покинули родину? — спросил капитан Хамлоу.

— На «Гарпии», разумеется, — ответил Джек, — где ещё, ведь я служу на ней!

— На «Гарпии»? В какой должности, разрешите узнать? — осведомился капитан Хамлоу менее почтительным и дружеским тоном.

— В должности мичмана, — ответил Джек. — Так же, как и мистер Гаскойн.

— Гм… Вы, вероятно, в отпуску?

— Нет, не совсем так, — сказал Джек. — Вот послушайте, дорогой друг, как всё получилось.

— Извините меня на минутку, — сказал капитан Хамлоу, поднимаясь. — Я забыл дать кое-какие распоряжения матросам.

Капитан Хамлоу кликнул из окна рулевого своей шлюпки, тот поднялся в гостиницу, и капитан отдал ему какой-то приказ, выйдя в коридор, после чего вернулся к столу. Всё это время Гаскойн, почуявший недобрый ветер, пытался убедить Джека быть осторожнее, делая намёки вполголоса и только тогда, когда капитан поворачивался к ним спиной.

Но всё было напрасно: вино ударило Джеку в голову, и он только отмахивался от предостережений Гаскойна. После того как капитан уселся за стол, Джек рассказал ему историю их побега, которую его гость выслушал с большим вниманием. Джек проникся таким доверием к своему новому другу, что поведал ему о своих планах вернуться в дом дона Рибьеры через неделю-другую, чтобы сделать предложение Агнессе.

— Вот как! — воскликнул с удивлением капитан Хамлоу, поджимая губы.

— Хамлоу, вино стоит перед вами, — сказал Джек, — позвольте налить вам. — Капитан откинулся в кресле, выдохнул воздух с каким-то присвистом, словно показывая, что у него кончается терпение.

— Если вы больше не хотите выпить, — добавил Джек очень вежливо, — то мы можем отправиться на бал к маркизе.

В это время рулевой вошёл в комнату, отдал честь капитану и многозначительно посмотрел на него.

— Так значит, — закричал капитан Хамлоу громовым голосом, вскакивая с кресла, — вы двое мичманов, сбежавших со своего корабля! Если вы на самом деле служите на корвете, то вместо того чтобы жениться на Агнессе, я поженю вас на дочери канонира [30]. Клянусь небом, вы два жулика, переодевшиеся в штатскую одежду, чтобы втереться в лучшее общество Палермо, и у вас хватает наглости пригласить на обед капитана первого ранга и обращаться к нему со словами: «Хамлоу» и «дорогой друг»! Ах вы, чёртовы сорванцы! — Капитан Хамлоу весь кипел от негодования и стучал кулаком по столу так, что подпрыгивали все рюмки и бокалы.

— Позвольте заметить, сэр, — сказал моментально отрезвевший Джек, — что мы не служим на вашем корабле и что мы в штатском.

— Да, мичманы, переодетые в штатское. Но что ж с этого? Всё равно, вы дезертиры и жулики, вот вы кто! Плуты без гроша в кармане, выдающие себя за состоятельных людей, чтобы выскочить из окна, не уплатив по счёту!