Саша Кругосветов - Путешествия капитана Александра. Том 3
Вот и «сбылась мечта идиота».
Вначале пришли волхвы. Пора, говорят, нам домой возвращаться. А тебе, Швец, куда тебе-то? Ты ж морийский. Так и у меня есть своя слобода, говорит. И дом свой. Да недалече это. Свидимся, чай. Мория-то велика ли? А и ладно, думал Гансик. Мне эти «любки» да «накаты», да «гармония в борьбе»… Так и не совладал студент с наукой борений в «любках» да «накатов» в гармонии с противником. Не понял он, с каким человеком свела его судьба. Услышал бы Ганс тихие советы несравненного мастера да принял бы их сердцем своим, вся жизнь его другим путём могла бы пойти. Не думал, не гадал наш герой, что придётся ему ещё встретиться с могучим и загадочным Швецом, морийским учителем борьбы Нельзя. Не думал, не гадал он, при каких обстоятельствах это произойдёт. Нет, не встретятся они лицом к лицу и не свидятся. Но судьбы их пересекутся. В грозный час. Не знал, что по разные стороны баррикад они окажутся. Ни о чём таком пока Гансик не думает. Не нравятся ему «любки», и всё тут. Не по душе, одним словом. Руку бы открутить. Да придушить малёхо… Пусть идёт Швец. Пусть уходят все трое. Прощаются. Счастья тебе, восходящая звезда Мории, говорят волхвы.
А и правда, «сбылась мечта…» Сразу вслед за волхвами приходят другие. Совсем не такие. Аккуратненькие. В пиджачках. При галстучках. Пришли из Писка, словом. Да! – пригласили Ганса. За полгода до окончания универа. Мол, наблюдали. Подошёл ты нам. Заканчивай образование. Концы обрубай. Никаких твоих связей нам не надобно. И крышняк тебе не нужен будет, когда к нам-то придёшь. Никто за стенами нашими не углядит тебя. И с людьми будешь работать, которых никто не знает.
Вот, волхвы, мол, ушли. Ушли и ушли. Не нужны они нам боле. То есть тебе, имеем в виду. Ну учили. Может, и научили чему. Да неважно это. Важно, что пригляд был. Нет, нет, никаких Базилевсов, никаких Трамблёров, ни – кто там у тебя ещё есть? Сам, сам. Сам обзавёлся всякой шушерой. Сам и уходи от них. Да тебя новая жизнь ждёт. Сам же хотел, так что не подводи уж нас, раз мы решили, что будем доверять тебе. Обрадовался Гансик. Дух перехватило. А сердечко его так и бьётся, так и бьётся, как птичка малая. Что он Сердёне-то скажет? Как тот посмотрит на всё это?
А Серденько-то и не удивился совсем. Будто знал уже. Кораблик, говорит, совсем маленький, да, може, большим станет. Большого тебе и плаванья, коли получится, маленький ты кораблик. Не поминай лихом, говорит Серденько, ведь близкие мы. Може и не забудешь, когда звездой морийской станешь. А я… Могу не крышевать, коли не нужно. Что мне твои гроши, чай, на перевалке сижу. Да я и не брал себе ничего. Всё в калликтифф относил. А с коллективом-то сам разбирайся. Как разбираться? Я ведь и не знаю никого. Ладно-ладно простачком-то прикидываться. И видел. И говорил. И знаешь. И на стрелки с ними ходил. Паренёк-то ты приглядливый. Всё замечаешь бусинками-то своими. Губки-то не криви, однако. Что значит «и работы не было за последние годы»? Потому и не было, что работали-то люди Серденькины правильно. Сказал бы раз на сходняке, что не наш теперь Гансик, – вмиг порвали бы тебя. А так – все знали. И смотрящий знал. И положенцы знали. И там, в центре, авторитеты-то в законе тоже знали. Вот так-то, милок. Ну не хочешь встречаться с калликтивом… Зря. Они к тебе – очень даже с большим уважением. А я и так, без них, скажу. Крышняк – это как бизнес. Хочешь купить бизнес – заплати пятилетний доход. У нас с тобой – два кило золотых монет в месяц. За год – двадцать пять. За пять лет – сто пятьдесят. Где ж много? А как бы ты хотел? У коллектива работа была. Заработок. Жизнью люди рисковали. Как где возьмёшь? Ну, хорошо. Близкий ты мне. Давай заплати за полгода. Ладно, ладно. Хватит сопли размазывать – десяточку, по дружбе, и дело с концом.
Как Ганс разрулил ситауцию, разрулил ли – того нам не ведомо. Разрулил, видать. Может, Швеца нашёл. Да тот и помог. Хотя вряд ли. Слышал я, что, если вновь повстречаются они, то произойдёт это много позже, или вовсе не увидятся. Может, как по-другому с коллективом Ганс договорился. Расстались, говорят, без претензий. А Гансику с той поры тропиночка открылась желанная, в Большой дом у набережной ведущая. Так вот и выбрали нашего героя серые неприметные кардиналы из Писка. Окончил Ганс универ. Дипломы получил, специалистом стал обоих прав, гражданского и богословского. Как Себастьян Брант, с гордостью думал он. Несравненным мастером борьбы стал, для сердца – «До-до», для работы – «Нельзя». И бесконтактный бой освоил, науку Понтов повсеместных взял на вооружение скромный, незаметный Гансик. Понимал, что борьба та бесконтактная, да не «Нельзя» вовсе, а Понты искусные, не волхвов учения, а Базилевсовы премудрости, – вот они, «бои без правил», бои всерьёз не на жизнь, а на смерть. Науки Сердюковы на ум себе взял: «слово лишнее – не скажи», «подумай, прежде чем подумать» – всё пригодится ему в будущей жизни. Ничего даром не пропадёт.
Встал он в скромные ряды сереньких кардиналов. Что правят жизнью великой Мории. Что среди многих грозных и сиятельных фигур на балу жизни остаются самыми незаметными. Тихо, как тени, скользят они между простым и вельможным людом. Всё замечают, всё на замету берут. Никто и ничто не скроется от их внимательного, холодного и безжалостного взора.
Со страхом озирается на балу обыватель. Где они, эти, что из Писка? Пропустить их никак нельзя. Иначе неприятностей не оберёшься. А как их увидеть? Они – везде. Неприметные, словно тени. А то и вовсе прозрачные. Не разглядеть их. Не увидать. Говорят, что везде они. Ан нет их нигде. Не усмотришь. Не углядишь.
А как появится один из них – в пиджачке с галстуком, брючки отглажены, носки туфелек блестят, блестят – а лица-то и не видно почти. Без черт лица. Вроде и заметил что-то – а ничего не запомнил. Знать, не видел его, серенького, совсем не видел, показалось только. Но может и наподольше он подойти к обывателю. Ручку подаст – менуэт станцевать. Менуэт – танец старинный, чопорный, витиеватый. Очень галантный танец. Небыстрый. Плавный, церемонный, с поклонами и приседаниями. Движений и позиций немного. Да каждое движение, каждая позиция со смыслом. Всё важно, до чрезвычайности. И как носок ботиночка отдвинуть, и как головку наклонить. И какой пальчик да куда повернуть надлежит. Серьёзное ведомство Тайный Писк. И шутить с ним не следует ни обывателю, ни сиятельному вельможе. Раз приглашён на танец – не отказывайся. Сердце-то стук-стук да стук-стук. Что задумано, почему именно я оказался избранным? Что за этим воспоследует? Спрашивать ни о чём нельзя. Как и среди блатняка. Не верь, не бойся, не проси. Легко сказать – не бойся. А страшно-то как, Господи, как страшно… Танцуй уж свой менуэт. Может, ты благоизбранный? И путь тебе укажут, и одобрят, раз уж ты им сгодился для чего-то. Служи уж им верой и правдой да задумывайся поменьше. А и есть ли время, чтобы задумываться? Попал в могучее течение, оказался на стремнине… Некогда рассусоливать, греби, лавируй, успевай разглядеть валуны да скалы, появляющиеся на мгновение среди рёва, кипения волн да радужного облака брызг, и также мгновенно исчезающие. Да не подставляйся под могучий поток, вмиг ударит, сомнёт, размозжит и унесёт в своём течении. И нет маленького Гансика. И нет сиятельного вельможи. И нет надменного канца. И нет ровненького пацанчика. Танцуй свой менуэт, тот, который тебе достался. А правила-то тебе подскажут. Кто подскажет? Да страх. Да инстинкт самосохранения. Держись инстинктов. Понятий, то бишь. Все живут по понятиям. И ты живи. Вспоминай Серденько, мил друга. Тому тоже, поди, несладко пришлось. Да ведь дошёл, дополз, добрался до Ништяка. Бона теперь: в домах, в золоте, в бриллиантах. Осенённый неземным светом Верховного Пахана. В потоках лавэ.
