Андрей Ивасенко - Земля туманов
Странно, но и сам воздух стоял. Ни малейшего сквозняка. Дышать Джеку было тяжело. Голова раскалывалась от нехватки свежего воздуха – казалось, что пульсируют даже глазные яблоки. По лбу, щекам и носу обильно потекли капельки пота, он смахивал их, из-за чего лицо быстро покрылось грязными разводами. И еще Джеку очень хотелось пить – к горлу подступала горечь, – но флягу он оставил пристегнутой к велосипеду.
Где-то далеко в глубине подземного хода раздался гулкий грохот, который словно раскатистый гром пронесся по тоннелю и, удаляясь, растаял дробящимся эхом в темноте.
– Тьфу! Только этого мне и не хватало! Вот непруха!
Джек заглушил двигатель и стал прислушиваться.
Звуки не повторились.
Спустя минуту Джек продолжил путь.
«Что это там рвануло? – подумал он и ощутил, как страх забрался ему под мышки, будто хотел его пощекотать, и заскользил своими холодными щупальцами по взмокшей спине. – Нужно быстрей выбираться из этой клоаки, пока совсем не задохнулся. Неужели выход окончательно завалило? Что тогда? Как его найти? Раньше это было сделать просто: следуй за потоком воздуха и он сам тебя выведет куда надо. Может, вернуться? Нет. Необходимо двигаться дальше и не останавливаться, посмотреть, что там, но быть все время начеку, иначе чего доброго и самого засыплет тут навеки. Где же этот чертов выход? Где?»
Тоннель словно услышал его мысли. Откуда-то раздался громкий утробный лай большого пса. Звук то удалялся, то нарастал. Да, это определенно был пес!
Джек направил автомобиль на лай собаки. И вскоре перед собой увидел тусклое пятно, светящееся болезненным светом. Его сердце едва не остановилось.
Перед ним была стена. Из кирпичной кладки высыпались несколько кирпичей, и сквозь образовавшийся проем пробивался яркий свет. Джек замер, словно кот перед мышиной норой. Заглушил двигатель и вылез из машины.
Собака продолжала надрывно лаять. Где-то снаружи.
Отогнав все страхи и сомнения, Джек поднял с земли кусок арматуры, осторожно приблизился к стене, оперся на нее руками, выглянул наружу и тут же отскочил, едва успев увернуться от клацнувших клыков.
Из дыры на него смотрели два хищных глаза и оскаленная пасть, из которой капала тягучая слюна. От злобного рыка огромного пса цепенела душа. Воздух наполнился удушливым животным запахом.
Джек ткнул прутом арматуры в собачью морду, надеясь, что та испугается, почувствовав боль, и исчезнет. Но собака не собиралась убегать, и рык превратился в оглушительный, душераздирающий рев. Вторая попытка поранить собаку закончилась тем, что животное вырвало прут из руки Джека и утянуло с собой. Через секунду пес показался вновь. Очевидно, что он был бешеный.
«Пока эта псина здесь крутится, я не смогу выбраться, – быстро обмозговал ситуацию парень. – Стрелять тоже нельзя – можно внимание амфибий привлечь, те сразу поймут, что здесь человек. Перво-наперво нужно избавиться от собаки».
Джек поднял кусок отвалившегося кирпича и бросил им в собачью морду. На этот раз удачно.
Пес взвизгнул и отскочил.
Джек, не сдержавшись, испустил первобытный победный клич. И тут же себя ругнул за это.
«Так-то лучше, – подумал он. – Мои косточки не по твои зубки! Эх, что делать теперь? Проще проделать дыру и дальше идти пешком. Все быстрей, нежели разбирать кирпичи, чтоб могла проехать машина».
Джек прислушался. Вой повторился, но уже где-то далеко.
Разобрав часть кирпичной кладки, парень забрал с собой оружие и вылез из каменного жерла наружу. Золото и деньги он завернул в старую ветошь, найденную в багажнике авто, и спрятал в тоннеле под камень.
Пес продолжал завывать. Его печальный, дикий, но странно красивый плач витал в тумане, как призрак.
Джек осмотрелся по сторонам и вздохнул. Кругом лежала знакомая, но враждебная земля, готовая в любой момент сожрать его гигантскими зубами. Только сейчас он почувствовал, как трясутся руки и бешено колотится сердце.
Нужно спешить.
Братья в опасности.
Снаружи все заволокло туманом. Он всплывал из моря, окутывал берег, стлался по низинам, проникая всюду, и такой плотной завесой нависал вокруг, что были видны только ближайшие дома и деревья, застывшие словно призраки. Все вокруг пропиталось его влагой. Он капельками свисал отовсюду: с сучьев деревьев, с камней, с одежды Дикого Джека. Дыхание вырывалось изо рта парня клочьями тумана, как будто и сам он был соткан из него.
Вой дикого пса растворялся и таял в тумане, словно тот гнался за скользящим над Пустошами солнцем.
* * *Бывшая гостиница «Уинстон Черчилль». Штаб-квартира банды Джека.
– Вперед, засранцы! – рявкнул конвоир, на синем рукаве которого желтели сержантские нашивки. И подтолкнул в спину Джо Снежка стволом автомата, Клима же ткнул по ребрам прикладом – тот согнулся, застонал и зашелся от боли нестройным кашлем.
– Эй, полегче! – грозно буркнул Снежок. Наручники, сковывавшие его руки, еще плотнее вцепились в запястья.
Конвоир презрительно скривил губы:
– Шевелись! Не то и тебе вмажу, чернозадый. Для короля банановой пальмы ты очень много болтаешь.
Около двери комнаты, которую еще два часа назад занимал Джек, стояли два карателя – рослые молодцы в лихо заломленных синих беретах и с укороченными автоматами на груди. Они стояли, широко расставив ноги, и внимательно рассматривали задержанных беспризорников.
– Эти оборванцы – те самые, – сказал конвоир часовым, поправив свой берет.
Один из них молча кивнул, постучал в дверь, приоткрыл ее и доложил тем, кто находился в комнате.
– Заводите обоих! – послышался ответ.
Конвоир снова ткнул стволом Джо и процедил сквозь зубы:
– Веди себя хорошо и говори правду, ниггер, не то шкуру спущу. И приятелю твоему советую. Уверяю, вы недолго продержитесь, сопляки, если я возьмусь за вас всерьез. Ты понял, черножопый? А ты, очкарик?
Снежок ничего не ответил. Пусть оскорбляет меня, подумал он, мое молчание будет ему хуже плевка в рожу.
Клим вздохнул, потупившись в пол.
Конвоир приблизил свое лицо к уху Клима.
– Ты что-то сказал, сладкий ты мой? – спросил он с глумливой усмешкой, пытаясь усилить оскорбление.
Часовой отворил дверь и мотнул головой.
– Вперед! – скомандовал конвоир.
Джо Снежок и Клим вошли в комнату.
В комнате находились двое. Один из них – лысоватый, в элегантном белом льняном костюме – стоял возле огромного глобуса, опираясь на трость и повернувшись спиной к вошедшим. Он что-то рассматривал на глобусе и курил сигару, голубые кольца дыма безмятежно подымались к потолку. Другой, в форме офицера – коренастый, мускулистый, с бобриком черных волос и бычьей, подергивающейся шеей, – напоминал постоянно рвущегося в бой боксера. Лицо у него было обветренное и потемневшее от солнца, левую скулу пересекал грубый шрам. Он сидел за столом, положив перед собой на бумаги пистолет, тонированные очки и широкополую шляпу.
