Изидор Винокуров - Подвиг адмирала Невельского
Геннадий Иванович писал Муравьеву, что здесь, в Амуре, никакой внешний враг не будет страшен, «.. .ибо, прежде чем добраться до нас, ему придется встретиться с негостеприимным и богатым банками лиманом, в котором он или разобьется, или же очутится в совершенно безвыходном положении. Он не решится также без пользы терять людей, высаживая десанты на пустынные берега Приамурского края. Таким образом, война здесь будет кончена со славой, хотя и без порохового дыма и свиста пуль и ядер, — со славой, потому что она нанесет огромный вред неприятелю без всякой с нашей стороны потери».
Письмо было послано вскоре после сражения в Ава-чинской бухте. Но шло время, а от генерал-губернатора не было никаких вестей. Геннадий Иванович знал,
что его мнение противоречит точке зрения Муравьева. «Но неужели, — думал он, — сейчас, когда угроза Петропавловску так реальна, генерал-губернатор даже не ответит на письмо?»
В январе 1855 года на имя Невельского пришел пакет. Геннадий Иванович с нетерпением вскрыл его. Но, увы, в пакете был лишь приказ Николая I о производстве Невельского в контр-адмиралы. От Муравьева по-прежнему ни слова.
Повышение в звании не ослабило чувства горькой обиды. Близорукость, самоуверенность и тщеславие Муравьева раздражали Геннадия Ивановича. С его складом ума и характером он не мог допустить и мысли, что личные отношения (а ему уже были совсем ясны истинные мотивы поведения Муравьева) могут взять верх над соображениями государственной необходимости.
Но проходил месяц за месяцем, а от генерал-губернатора все не было указании.
Ожидая ответа, Невельской не терял времени. Он продолжал свою работу. Под его руководством в устье Амура возводились мастерские для ремонта судов, лазареты, жилые помещения. Он запасал продукты, скупая у местных жителей рыбу, дичь, оленину, противоцинготные средства. Под его руководством усиливались батареи, строились укрепления.
Геннадий Иванович заботился также и о моральном состоянии людей на зимовках. Чтобы команды не скучали, он приказал устраивать вечера, которые мы сейчас назвали бы вечерами художественной самодеятельности, пляски, катания с гор, фейерверки и иллюминации.
Так, в трудах прошла еще одна зима. Утихли метели. Побурел лед на Амуре. Седьмого мая он стал с грохотом ломаться, а на следующий день тронулся, открывая главный фарватер.
Наступила весна 1855 года.
В тот день, когда тронулся лед, от Муравьева пришло письмо. Оно было сухо, лаконично. Генерал-губернатор сообщал, что ранней весной в залив Нангмар прибудут семьи защитников Петропавловска и поэтому начальнику Амурской экспедиции надлежит позаботиться об их размещении.
Долгожданное письмо Муравьева потрясло Генна-
дия Ивановича. Теперь все было ясно- генерал-губернатор упорствует в своем решении защищать Петропавловск. Невельской сделал все, что было в его силах, чтобы убедить Муравьева отказаться от этого нелепого и чреватого большими опасностями решения. Теперь ему уже ничего не оставалось делать.
Скрепя сердце Геннадий Иванович приступил к выполнению полученного приказания. Двое суток трудились люди, вырубая вмерзший в береговой лед небольшой катерок. Затем его перетащили вручную через лед на открытую воду. И Невельской тронулся в путь в Мариинское, а затем в Нангмар.
Верстах в двадцати от Николаевска Геннадий Иванович встретил нарочного с донесением из залива Нангмар. Оказывается, туда уже прибыли транспорты «Двина», «Иртыш» и «Байкал». Вслед за ними шли фрегат «Аврора» и корвет «Оливуца» со всеми людьми и имуществом Петропавловска. И самое главное — по распоряжению генерал-губернатора, Петропавловский порт снят и должен быть сосредоточен в Николаевске.
Геннадий Иванович не испытаа торжества, получив это известие. Сердце его уязвило чувство горечи и незаслуженной обиды. Такого пренебрежения к себе со стороны Муравьева он не ожидал. Генерал-губернатор даже не счел возможным соблюсти элементарный такт и лично известить его о перемене своих планов. Видимо, он не мог простить Невельскому его правоту, которую наконец вынужден был признать.
Но сам Невельской был выше всего этого. Самое важное для него заключалось в том, что теперь жизнь людей и русский тихоокеанский флот будут в большей безопасности. И он поспешно продолжал свой путь. Тринадцатого мая, проваливаясь по пояс в рыхлый снег, мокрый, изнуренный, Невельской пришел в залив Нангмар.
Тотчас по его прибытии начальник Камчатки, контр-адмирал Завойко, собрал на борту корвета «Оливуца» военный совет. Кроме Завойко и Невельского, явились командир фрегата «Аврора» — капитан 2-го ранга Изыльметьев, командир корвета «Оливуца» — капитан 2-го ранга Назимов и бывший участник Амурской экспедиции Чихачев, назначенный в чине капитан-лейтенанта командиром военного транспорта «Двина».
Открывая совет, Завойко сообщил Невельскому, что девятого мая к заливу Нангмар приблизились три английских военных корабля. Они произвели рекогносцировку залива и, сделав несколько выстрелов, ушли на юг. Несомненно, это был авангард англо-французской эскадры. В любой момент может появиться вся эскадра. Поэтому Завойко и собрал военный совет, чтобы обсудить создавшееся положение.
На столе лежал большой лист. Каждый из присутствующих, высказав свое мнение, коротко записывал его на этом листе. Высказывались по старшинству в чине, начиная с младшего.
Первым говорил и записывал свое мнение Чихачев. К нему присоединились Назимов и Изыльметьев. Они считали необходимым отстаиваться в заливе Нангмар до той поры, пока не вскроется ото льда Амурский лиман, а затем войти в него. Если же неприятель нападет раньше, бороться с ним до последней возможности. При неблагоприятном исходе — взорвать корабли.
Завойко одобрительно выслушал командиров трех судов, после чего предоставил слово Невельскому.
— Нет, — решительно сказал Геннадий Иванович, — дальнейшее пребывание судов в заливе Нангмар приведет к неминуемой их потере. Надо немедленно покинуть Нангмар и следовать на север под прикрытием береговых батарей. А затем, когда вскроется Амур, идти в Николаевск.
— Но если противник, не обнаружив нас в Нанг-маре, тоже поднимется на север? — спросил Завойко.
Невельской улыбнулся:
— Противник не знает истинного фарватера. Прежде чем он доберется до нас, ему придется встретиться с негостеприимными мелями, банками и противными течениями. К тому же, заключения знаменитых Лаперуза и Браутона о пресловутом перешейке еще не стерты с морских карт... Мы должны принять все меры для сохранения судов наших. Если же и допустить возможность проникновения неприятеля на север, то, согласно высказанному мнению, будем бороться до последней возможности.
