Жюль Верн - Капитан Немо
На этот раз огонь победил воду.
Направить поток лавы в озеро было очень удачным решением, и колонисты могли только радоваться, что это у них получилось. Это дало им еще несколько дней передышки. Плато Дальнего Вида, Гранитный дворец и верфь были спасены, быть может, еще на некоторое время. Нужно было воспользоваться этим, чтобы закончить обшивку корабля и тщательно его законопатить. Потом они спустят корабль на воду и перейдут на него жить. Когда шхуна будет уже на волнах, они, не опасаясь за свою жизнь, спокойно займутся оснасткой. Взрыв мог уничтожить остров, поэтому оставаться на суше было крайне рискованно. Гранитный дворец, который до сих пор давал им надежное убежище, мог обрушиться каждую минуту.
В течение следующих дней, с 25 по 30 января, шестеро колонистов работали с таким усердием и сделали так много, что большего нельзя было бы требовать и от двадцати плотников. Они почти совсем не отдыхали, а свет от пламени, вылетавшего из кратера, давал им возможность работать и ночью. Лава продолжала изливаться, хотя и не так обильно и не так стремительно. Это тоже было хорошо для колонистов, так как озеро Гранта почти совсем заполнилось лавой, и если бы наплыв лавы не уменьшился, то она вышла бы из берегов и разлилась по всему плато Дальнего Вида, а оттуда, конечно, и по берегу вблизи Гранитного дворца.
Но если эта часть острова оставалась пока в безопасности, то на южном берегу дело обстояло совсем иначе.
Дело в том, что второй поток лавы, устремившийся по широкой долине ручья Водопада, где рельеф местности понижался по обоим берегам ручья, не встретил на своем пути никаких преград. Огненный поток уже разлился по лесам Дальнего Запада. Деревья, страдавшие от недостатка влаги из-за страшной, почти тропической жары, стоявшей в это время, мгновенно загорелись все целиком, от корней до верхушек, чему немало способствовали лианы, переплетавшиеся ветви деревьев и кустарников, которые горели, как факелы. Казалось даже, что по верхушкам деревьев пламя бежит быстрее, чем огненно-жидкий поток лавы, медленно расходившийся во все стороны и заполнявший все выемки.
Обезумевшие от страха мирные и хищные животные и птицы в ужасе покидали эту часть леса и искали спасение на реке Милосердия и на болоте Казарок, по ту сторону гавани Воздушного Шара. Но колонисты были слишком озабочены своим собственным положением, чтобы обращать внимание на самых страшных зверей. Они даже покинули Гранитный дворец и, не желая укрываться в Гротах, которые легко могли разрушиться и задавить их, жили в палатке близ устья реки Милосердия.
Каждый день Сайрес Смит и Гедеон Спилет взбирались на плато Дальнего Вида. Иногда с ними отправлялся кто-нибудь из колонистов, чаще всего Герберт. Что касается Пенкрофа, то он не хотел смотреть на страшные опустошения, которые причинило извержение вулкана.
И в самом деле, остров Линкольна представлял собой слишком печальное зрелище. Почти вся лесистая часть его была уничтожена. Только на краю Змеиного полуострова уцелел небольшой клочок леса. Там и тут виднелись обугленные, почерневшие, лишенные ветвей стволы деревьев. Местность, где свирепствовал лесной пожар, теперь была еще более пустынной, чем болото Казарок. Лава погубила все. Там, где прежде мягкие контуры зелени приятно ласкали взор, выжженная почва была сплошь покрыта дымящимися, а кое-где еще пылающими потоками лавы. Русла ручья Водопада и реки Милосердия совершенно пересохли, и, если бы полностью высохло и озеро Гранта, колонистам нечем было бы утолить жажду. Но, к счастью, его южная часть не подверглась еще этой участи. Там образовалось нечто вроде пруда, и этот пруд был единственным источником пресной воды на острове. На северо-западе отчетливо вырисовывались отроги вулкана, похожие на гигантскую когтистую лапу, вцепившуюся в землю. Какое печальное зрелище! Какой ужасный вид! Какое горе для колонистов, которые вместо плодородного цветущего острова, где у них было буквально все, в одно мгновение очутились на пустынной скале! Они погибли бы от голода, если бы у них не было запасов пищи на всякий случай!
– Просто сердце разрывается, глядя на эту картину! – сказал Гедеон Спилет.
– Да, Спилет, – ответил инженер. – Только бы нам успеть закончить корабль. Тогда нам, может быть, удастся спастись от гибели.
– Вы не замечаете, Сайрес, что вулкан как будто успокаивается? Лава, правда, еще льется, но уже не так обильно…
– Это ничего не доказывает, – ответил Смит. – Пламя все так же продолжает бушевать в недрах горы, и каждую секунду море может ворваться туда. Мы похожи на пассажиров горящего корабля, которые не в силах потушить огонь и в то же время знают, что рано или поздно огонь дойдет до крюйт-камеры! Идем, Спилет! Нам нельзя терять ни минуты!
Еще неделю, то есть до 7 февраля, лава продолжала изливаться на остров, но потоки ее не шли уже дальше прежних пределов. Сайрес Смит больше всего боялся, как бы огненно-жидкая масса не хлынула на песчаный берег у Гранитного дворца, – тогда колонистам не удастся отстоять верфь, и надежда на спасение исчезнет. Несмотря на кажущееся затишье, колонисты вскоре ощутили довольно сильные колебания почвы, и это очень сильно их обеспокоило.
Время бежало незаметно, и как ни усердно работали колонисты, а 20 февраля до спуска корабля на воду оставалось работы еще на месяц. Но просуществует ли остров столько времени? Пенкроф и Сайрес Смит с самого начала извержения решили спустить шхуну на воду, как только корпус будет проконопачен и осмолен. Настилку палубы и оснастку можно было сделать потом. Для колонистов важнее всего было обеспечить для себя надежное убежище вне острова, которому каждую минуту грозило разрушение. Может быть, им придется отвести корабль в гавань Воздушного Шара, подальше от центра извержения, потому что в устье реки Милосердия, между островком Спасения и гранитной стеной, судно могло быть раздавлено при разрушении острова. Поэтому колонисты старались как можно скорее закончить корпус корабля.
Наступило 3 марта, и можно было рассчитывать спустить корабль на воду через десять дней.
И в сердцах колонистов родилась тайная надежда, что, может быть, удастся спастись от гибели, которая грозила им в конце четвертого года их пребывания на острове Линкольна. Даже Пенкроф, по-видимому, вышел из своего мрачного, подавленного состояния, охватившего его при виде полного разорения и уничтожения его владений. Теперь все его помыслы сосредоточились на скорейшей постройке корабля, единственном шансе на спасение.
– Мы успеем его достроить, – говорил он инженеру, – мы обязательно достроим его, мистер Сайрес. Теперь как раз самое подходящее время, приближается осень, и скоро наступит равноденствие. Если понадобится, можно будет остановиться на острове Табор и провести там зиму. Остров Табор после острова Линкольна! Ах, несчастные мы люди! Мне и не снилось никогда, что придется переживать такое несчастье!
