Густав Эмар - Золотая Кастилия (сборник)
— Это правда. Пусть испанцы благодарят вас… По зрелом размышлении я хочу дать вам один совет.
— Каков бы он ни был, сын мой, от вас я с удовольствием приму совет.
— Уезжайте немедленно. Завтра вам здесь плохо придется. Я не поручусь за вашу безопасность, как и за безопасность вашего корабля; вы меня понимаете?
— Конечно, сын мой. Но как же сигнал?
— Сигнал зажгите через две недели; я постараюсь к тому времени добраться до Санто-Доминго.
— Хорошо, сын мой.
— А теперь, монах, прощайте — или, лучше сказать, до свидания, потому что мы, вероятно, скоро увидимся.
— Вероятно, сын мой. До свидания, и да будет с вами милосердный Господь!
— Да будет! — с ироническим смехом ответил флибустьер.
Он махнул на прощание рукой, набросил ружье на плечо и удалился, но через несколько минут остановился и поспешно возвратился назад. Францисканец все это время не двигался с места.
— Еще одно слово, отец мой, — взволнованно произнес Монбар.
— Говорите, сын мой, я вас слушаю, — ответил монах кротким голосом.
— Послушайте меня, используйте все ваше влияние на эту даму, чтобы уговорить ее отказаться от этого свидания, последствия которого могут быть ужасны.
— Я употреблю все силы, сын мой, — заверил его монах. — Я буду молить Бога, чтобы Он позволил мне уговорить мою духовную дочь.
— Да, — продолжал Монбар мрачным голосом, — может быть, для нее и для меня лучше, чтобы мы не виделись никогда…
Повернувшись спиной к монаху, флибустьер твердым шагом отправился по тропинке и скоро исчез.
Когда фрей Арсенио удостоверился на сей раз, что авантюрист ушел, он тихо приподнял полог палатки и вошел внутрь. Там на голой земле стояла на коленях женщина, закрыв лицо обеими руками и молясь с приглушенными рыданиями.
— В точности ли исполнил я полученные от вас приказания, дочь моя? — осведомился монах.
Женщина приподнялась, обратив к нему свое прекрасное и бледное лицо, орошенное слезами, и прошептала тихим и дрожащим голосом:
— Да, отец мой, да благословит вас Бог за то, что вы не оставили меня в моей горести.
— Это тот самый человек, с которым вы желали говоритьI
— Он самый, да, отец мой.
— И вы непременно желаете видеться с ним?
Она колебалась с минуту, трепет пробежал по ее телу, и едва слышным голосом она прошептала:
— Это необходимо, отец мой.
— Надеюсь, что вы все обдумаете до тех пор, — продолжал монах.
— Нет, нет, — сказала она, печально качая головой, — если бы даже этот человек вонзил мне кинжал в сердце, я должна иметь возможность объясниться с ним в последний раз.
— Да будет ваша воля! — сказал он.
В эту минуту послышался легкий шум. Монах вышел, но почти тотчас вернулся.
— Приготовьтесь, — сказал он, — за нами пришли с корабля. Вспомните последний совет, который дал мне этот разбойник, — поедем как можно скорее.
Ничего не ответив, дама встала, закуталась в мантилью и вышла. Через час она оставила остров Невис в сопровождении фрея Арсенио Мендосы.
Монбар давно уже добрался до острова Сент-Кристофер.
XIX
Экспедиция
Все время пути от острова Невиса до Сент-Кристофера Монбар находился в сильном волнении. Разговор, который состоялся у него с монахом, разбередил в его сердце глубокую рану, смягченную, но не излеченную временем, которая после первых слов обагрилась кровью и причиняла боль, как в первый день.
Каким образом эта женщина, которую он не хотел назвать, о присутствии которой в Америке он не знал, от которой бежал, скрывшись среди флибустьеров, успела за такое короткое время не только раздобыть сведения о его присутствии на островах, но даже отыскала его? С какой целью отыскивала она его? Для чего она так сильно желала его видеть?
Все эти бесконечные вопросы, которые Монбар задавал себе, оставались без ответа и только увеличивали беспокойство флибустьера. В течение нескольких минут он думал засесть в засаду в проливе между Невисом и Сант-Эстатиусом — двумя островами, между которыми находился остров Сент-Кристофер, — напасть на испанский корабль, захватить его и пытками добиться сведений, которые монах отказался ему сообщить. Но он тотчас отказался от этого плана, — ведь он дал честное слово и ни за что на свете не изменил бы ему. Между тем наступила ночь, пирога все скользила вперед. Монбар направил ее на свой люгер, и когда легкая лодочка подплыла к нему, флибустьер закричал громким голосом:
— Эй!
Тотчас человек, черный силуэт которого обрисовался на темно-синем фоне горизонта, наклонился вперед.
— Это ты, Тихий Ветерок? — спросил Монбар.
— Я, — отвечал тот.
— Мигель на люгере?
— Да, капитан.
— А, ты меня узнал?
— Еще бы не узнать! — ответил бретонец.
— Вы караулите моего пленника, не правда ли?
— Будьте спокойны, я ручаюсь за него.
— Только не притесняйте его понапрасну.
— Хорошо, капитан, мы будем вежливы.
— Прыгун на люгере?
— Я здесь, — тотчас ответил второй голос.
— А! — с удовлетворением заметил флибустьер. — Тем лучше. Ты мне нужен, сходи на берег.
— Прямо сейчас?
— Да, прямо сейчас.
— Подожди.
Прежде чем флибустьер угадал намерение кариба, послышался плеск тела, падающего в воду, и минуты через три индеец ухватился обеими руками за край пироги.
— Я здесь, — сказал он.
Монбар не мог не улыбнуться, — с такой быстротой дикарь повиновался его приказанию. Он протянул ему руку и помог взобраться в лодку.
— Для чего ты так торопишься? — спросил его Монбар с мягким упреком.
Индеец отряхнулся, как мокрый пудель.
— Ба! — отвечал он. — Вот я и готов.
— Индеец у вас? — спросил Тихий Ветерок.
— Да. Теперь прощайте, до завтра.
— До завтра.
— Отчаливай, — сказал флибустьер своему работнику. Тот склонился над веслами, и пирога продолжила путь. Через десять минут она достигла того самого места, где
Монбар подобрал ее, собираясь в Невис. Три человека сошли на берег, толкнули пирогу в море и направились к дому Монбара.
Они шли по городу сквозь толпы флибустьеров, отмечавших пением, криками и возлияниями последние часы свободы. Дорогой все молчали. Когда они дошли до дома Монбара, флибустьер зажег восковую свечу и осмотрел дом с величайшим вниманием, чтобы удостовериться, нет ли там посторонних, после чего вернулся к своим спутникам, ждавшим его перед домом.
— Входите, — коротко сказал он.
Они вошли. Монбар сел на стул и обратился к карибу:
— Мне нужно поговорить с тобой, Прыгун.
