Владимир Гораль - Приключения моряка Паганеля. Завещание Верманда Варда
В этот момент со стороны входа в туннель раздался шум падающей воды и через несколько мгновений прекратился. Создавалось впечатление, что в гроте вдруг образовался небольшой и кратковременный водопад. «Infame Bande!» – рявкнул бородач и в сердцах смачно плюнул в ни в чём неповинную дрезину. «„Ремонтники“ всплыли, сволочи!»
Глава 27. «Брунгильда»
До выхода в грот из тоннеля было всего каких-то 100 метров, не больше. «Я должен видеть этот У-бот![4]» – неожиданно для нас с Геной вдруг заявил Вард и решительно направился в сторону грота. Мы с рыжим, словно щенки за взрослым псом неохотно затрусили за ним. «Чего он хочет видеть? Какой такой бот-калошу?» – Озадаченно хватая ртом сырой воздух грота вопросил Генка Эпельбаум, словно не он, а я виртуозно владел германской мовой. Гена из всей фразы Верманда не понял только слова У-бот, а я как раз наоборот – понял только это слово. Восстановить по нему и последовавшим за ним действием весь смысл намерения норвежца уже не составляло большого труда. «„U-Boot“ по немецки подлодка. По норвежски наверное тоже. Устиныч рассказывал» – пояснил я. Геша на ходу хлопнул себя по лбу: «Я билдербергский осёл! Это же сокращение от Unterseeboot – подводная лодка!»
– «Зачем же он в грот прётся? Сам ведь говорил, что опасно». Ремонтники «то вернулись». – просипел я, преодолевая одышку. «Доживёшь до его лет, ещё не так чудить будешь» – так же сипло резюмировал в ответ Гена.
Между тем Верманд не доходя до выхода из туннеля метра три прижался к стене, всматриваясь наружу. Мы подошли вплотную и последовали его примеру. «Вовремя мы свет в туннеле вырубили. Они нас не увидят, пока не приблизятся, а мы их да». – прошептал норвежец жадно вглядываясь в тёмный силуэт всплывшей субмарины. На задней части небольшой полукруглой рубки, похожей на горб дромадера ярко вспыхнул мощный прожектор и вдруг стал поворачиваться вверх, пока не упёрся лучом в каменистый свод грота. Отражённый свет осветил пространство большого скального зала мягко и непринуждённо, словно хрустальное бра в театральной ложе. В тот же момент погас свет нашего прожектора, расположенного в малом зале грота. «Молодцы парни» – подумал я – «не спят на вахте. Увидели свет чужого прожектора и приняли единственно правильное решение».
Подлодка была необычной формы и цвета. Она бочкообразной пузатостью весьма походила на опускавшийся в Марианскую впадину батискаф «Триест», увеличенный раз в десять. Эта пухлая субмарина, смахивающая на толстую скумбрию была в необычного цвета – тёмное маренго с серебристым отливом. Капли морской воды не спешили соскользнуть с даже издалека заметной шершавости бортов и посверкивали в отражённом свете прожектора подобно прозрачной ткани, расшитой стразами. Подлодка словно дородная невесте Гаргантюа расположилась в алькове огромного морского грота, как бы ожидая своего суженого. Загудело подруливающее устройство и лодка плавно прислонилась правой стороной к каменному причалу. После чего послышался звук напоминающий жужжание гигантского майского жука и верхний полукруглый срез рубки, увенчанный сияющим прожектором отодвинулся к корме.
Затем произошло нечто совсем неожиданное – рубка медленно стала погружаться внутрь корпуса лодки, пока её верхний срез, словно каска великана-шахтера со странно направленным вверх включённым фонариком, не улегся на палубу. Из овального отверстия на палубу стали выбираться люди в одинаковой синей одежде – куртках и комбинезонах. С палубы выдвинулся механический трап и первый из экипажа лодки сошёл по нему на берег. Он был явно немолод, небольшого роста, худой, сутулый и к тому же заметно прихрамывающий. «Арщлох, Щтейнкштифель. Я так и думал, что это он. Жив и здоров ублюдок» – захлебнулся злобным шёпотом Вард, явно предпочитающий экспрессию немецкого мата скромной родной норвежской ругани. С видимым усилием взяв себя в руки, бородач что-то тихо сказал Генке и тот повернулся ко мне со словами: «Сымаем боты, юноша и в носках дуем до боцмана с компанией. Старший приказал. Ему проще – он в резине и может двигать по тихому».
Верманд развернулся и действительно почти бесшумно зашагал по шпалам в глубь туннеля. Мы с рыжим матерясь беззвучно, двинулись рысью следом, ступая ногами облачёнными в мгновенно отсыревшие носки по тем же чёртовым шпалам. В руках мы держали снятую обувь и злобно шипели если доводилось напороться на какой нибудь особенно острый каменный осколок. В секретной комнате, которую правильнее было бы называть комнатой прослушивания нас ждал сюрприз. Бронислав Устиныч с присущей ему смекалкой успел разобраться с незнакомой техникой, снабжённой правда немецкими надписями. Он как раз нашёл «ухо» большой залы грота с причальной стенкой и когда мы с норвежцем вошли в комнату сидел за пультом, водрузив на голову большие эбонитовые наушники. Боцман выглядел словно заправский меломан-оригинал, пользующийся для своих нужд антикварными аксессуарами.
Норвежец увидев эту картину, хмыкнул неопределённо и подойдя к пульту щёлкнул каким-то рычажком, повернул колёсико громкости и вывел звук на микрофон, для внешнего прослушивания. В комнате раздались звуки шагов, негромкие голоса людей и даже шорох их одежды. Орудуя каким-то прибором похожим на регулятор настройки частоты радио, Верманд выделил один из них. Это был голос, неприятно скрипучий и глуховатый-надтреснутый, сиплый словно у человека пережившего тяжкую ангину. Я догадался, что это был голос того самого человека, который первым сошёл с трапа подлодки на причал грота. Это его появление вызвало такой бешеный приступ злобы у Варда. Видимо здесь крылась какая-то не изжитая личная драма, связывавшая этих двух немолодых мужчин. «Сиплый» говорил по английски с сильным акцентом похожим на немецкий.
Верманд пожевав губами всё таки счёл нужным пояснить:«Это тот самый старик о котором я вам упоминал. Он командует всей этой мутной компанией. Кроме прочего он весьма походит на одного негодяя из моей давней жизни в Германии из-за которого погибли дорогие мне люди. 90 из 100, что это он и есть. Высшие силы свели нас вновь в конце пути, но это уже мои проблемы».
Между тем сиплый до сих пор начальственно распоряжавшийся по английски, указывая какой груз в какое именно помещение следует доставить, вдруг сменил тон на более доверительный и интимный. К тому же он перешёл с английского на немецкий, обращаясь к невидимому нам собеседнику: «Герр Люци, мы всё таки должны обсудить тактику наших дальнейших действий. На „Брунгильде“ это было бы небезопасно, но здесь у нас есть более надёжное место – наш кабинет. Время не терпит, идёмте, герр Люци».Зазвучал другой голос – низкий и глубокий, словно говорил оперный певец: «На „Брунгильде“ есть вполне безопасные места. В частности моя каюта вполне защищена от прослушивания. Впрочем, как вам будет угодно, герр Кранке».
