Бернгард Келлерман - Голубая лента
— Надеюсь, что не доживу до этого! — раздраженно бросил через плечо Уоррен и тут же исчез.
Как ни бесплоден был этот разговор, после него Кинский почувствовал, что мысли его стали намного яснее и собраннее. Пока он болтал с Принсом, он нашел выход из объявшего его смятения, решение созрело в нем. Он зашел в один из салонов и черкнул Еве несколько строк. Написал, что находится здесь, на пароходе и был бы рад поговорить с ней. Кинский хотел уже отдать записку стюарду, но она показалась ему слишком банальной и сухой. Он написал новое послание. Оно вышло каким-то высокопарным, напыщенным, и он порвал его. Судно так качало, что он никак не мог сосредоточиться. Как все-таки трудно писать ей! В конце концов он остановился на первом варианте, простом и сдержанном.
7Еще до обеда миссис Салливен излила всю свою желчь на злосчастных пассажиров, страдавших от морской болезни. О, она старый морской волк и никогда не болела морской болезнью! Хвастая, она так сильно била себя в грудь, что кости трещали. Но вскоре после обеда у нее появилась сильная тошнота и головокружение, на лбу выступил холодный пот. Она решила, что умирает, и, не помня себя от страха, тут же улеглась в постель. Руки у нее стали желтыми и вялыми, как прошлогодние листья. Увидев в зеркале свое бледное, осунувшееся лицо, она совсем упала духом: вид у нее как у мертвеца, боже, уже на коже появились желтые пятна, значит, смерть пришла, все ясно.
— Умираю! — завопила она. — Катарина, умираю! Ты что, не слышишь? — И миссис Салливен стала отчаянно названивать в серебряный колокольчик.
Катарина влетела к ней в каюту растерянная, заспанная, с помятым со сна лицом.
— Что с тобой, Роза? — испуганно вскрикнула она.
— Дрыхнешь себе, когда я тут, рядом, умираю. Чувствую, пришел мой конец, Катарина!
Катарина, знакомая с нервными припадками миссис Салливен, попыталась ее успокоить.
— В самом деле, ты плохо выглядишь, Роза. Может, у тебя морская болезнь?
— Морская болезнь? — возмущенно вскинулась миссис Салливен. — Что ты мелешь? У меня в жизни не было морской болезни! Это смерть, я чувствую. — Она высунула язык, состроив при этом ужасную гримасу. Что это? Весь язык был в странных красных пятнах, а десны совсем белые. — Отравили! — взвизгнула она. — Мне дали яду! Скорее вызови врача, Катарина, и кликни Китти! Скажи ей, чтобы поторопилась, если хочет застать свою мать еще в живых.
Катарина велела стюарду немедленно вызвать врача и побежала за Китти: ее каюта находилась почти рядом. Оттуда доносился шум. Граммофон оглушительно наигрывал танго, а Китти и Жоржетта заливисто смеялись. Они не услышали ее стука, и Катарина, приоткрыв дверь, заглянула в щелку.
Жоржетта, облачившаяся в вечернее розовато-желтое платье Китти, темпераментно танцевала танго в ароматном облаке табачного дыма. Вдоль стены гостиной из конца в конец комнаты стояли огромные, как шкафы, кофры Китти — все открытые. На диване были грудой навалены ее вечерние платья, и за тот час, что Жоржетта танцевала и разыгрывала комические сценки, она все их успела перемерить. Китти накупила в Париже две дюжины вечерних платьев и в приступе щедрости три из них подарила своей новой подруге: пусть выбирает любые.
В каютах горели все электрические лампы, хотя еще ярко светило солнце. Но Китти ненавидела дневной свет и предпочитала искусственное освещение.
— Китти! — крикнула Катарина, но на нее не обратили внимания. Жоржетта, стоя перед зеркалом, продолжала покачивать узкими, угловатыми бедрами, любуясь своим телом, стройным и гибким, как у мальчика. Китти возлежала в спальне на кровати, дымя сигаретой в длинном мундштуке. Затененное освещение придавало зеленоватый оттенок ее бледному лицу с ярко накрашенными губами.
— Серебристо-желтое тебе больше пойдет, — сказала Китти. — Я чувствую, что влюблюсь в тебя, как только ты его наденешь.
— Merci, mon amie[29],— ответила Жоржетта и с поклоном пажа поцеловала ей руку. — Thank you, Kitty[30]. Я послушаюсь тебя и возьму серебристо-желтое. — Жоржетта скинула с себя розовато-желтое и осталась почти голой. Вдруг она вскрикнула, быстро заслонившись снятым с себя платьем. — Кто здесь?
Китти приподнялась на постели.
— А, это ты, Катарина, — сказала она, недовольная неожиданным вторжением. — Что-нибудь случилось?
Катарина сказала, что миссис Салливен внезапно тяжело захворала и просит ее сейчас же прийти.
Китти презрительно засмеялась и со скучающим видом откинулась на подушки.
— Все это чепуха, — небрежно заявила она, попыхивая сигаретой. — Передай матери, что у меня нет времени для ее капризов. Вероятно, один из ее обычных припадков.
Катарина, растерявшись, пробормотала:
— Но, Китти, на этот раз у нее действительно ужасный вид.
Китти только пожала плечами в ответ. Катарине пришлось уйти. И пока она шла по коридору, вслед ей неслись бурные звуки танго.
Миссис Салливен сидела на постели, бледная, часто и прерывисто дыша. Она крепко держалась за края кровати, словно боялась улететь.
— Ну что? — спросила она, задыхаясь.
— Врач сейчас придет, — ответила Катарина.
Тонкие губы миссис Салливен дрогнули. Она подняла свои красноватые веки, похожие на сухие розовые лепестки.
— А Китти?
— Китти велела передать, что скоро будет.
— Ты врешь, Катарина! — злобно крикнула миссис Салливен и затрясла головой в блестящих, словно металлических локончиках, сидящей на тощей шее. — По глазам вижу, что врешь. Скоро! Да ведь она отсюда всего в двух шагах! Я все знаю. Она не придет. Китти холодная, бездушная тварь! Ее мать при смерти, а она не идет. — И миссис Салливен захныкала. — Ах, ах, и это моя единственная дочь! — жалобно заскулила она. — Ты ведь знаешь, Катарина, сколько раз я выручала ее, помогала улаживать вечные скандалы с адвокатами, с прессой. Китти дважды давала в суде ложную присягу. И вот какова ее благодарность!
Миссис Салливен с плачем откинулась на подушки.
— И, конечно, эта кокотка, эта француженка опять у нее? О, я хорошо знаю Китти. У нее опять очередная страсть. Стоит только разыграть перед ней комедию, и она сразу попадается на удочку, а эта чернявая шлюха мастерица на эти дела. Она целует ей руку, да, да, ведь Китти это любит! И потому ей не терпится отомстить Харперу за то, что тот в свое время предпочел ей Лиззи Уистлер. Я знаю, Китти ничего не забывает. В ней говорит одно лишь властолюбие. — Миссис Салливен залилась пронзительным смехом. И это при ее-то нежных голубых глазах! — Тут ее смех перешел опять в плач. — Благодари бога, Катарина, что у тебя нет детей, — продолжала она, поплакав. — Погрей мне руки, я замерзла. — Миссис Салливен стучала зубами, ее била сильная дрожь. — Сиди так, мне так удобно. Ах, только на тебя одну я и могу положиться. И раз нам с тобой суждено расстаться, дорогая моя Катарина, пусть тебе будет хорошо на этом свете! Я избавлю тебя от нужды и забот, слышишь?
