Валерий Рощин - Ледокол
Ни встречи на юте, ни попытки суицида, ни резкого разговора «по душам»…
Еремеев занял место у переговорного.
— Полный вперед! Лево на борт! — скомандовал Петров.
Тихонов послушно крутанул штурвал, поворачивая перо руля в крайнее левое положение.
— Машинное, полный вперед, — сказал в микрофон старший помощник. Подумав, добавил: — Приказ капитана.
— Понял, даем полный вперед, — ответил Черногорцев.
Взбеленив за кормой шугу, «Михаил Громов» пошел вперед, набрал ход и наскочил носом на кромку. Лед легко треснул и продавился.
Забирая влево, судно выполняло циркуляцию в пределах небольшой полыньи…
* * *Борясь с сильным ветром, Ми-2 завершил первый вираж вокруг айсберга на высоте двести метров.
— С общей обстановкой ознакомились. Теперь спустись пониже и дай еще один круг, — скомандовал Севченко. — Посмотрим на мелкие детали…
С подводной конфигурацией огромной ледяной глыбы он худо-бедно разобрался. С юго-восточной стороны «Михаилу Громову» проскочить мимо не удастся. Там опытный капитан определил обширное «мелководье», над которым даже не поднималось толковой волны. Так — небольшая рябь, гонимая порывами ветра. Это означало, что часть скрытого под водой огромного тела «Семен Семеныча» располагалась именно там. Осадка ледокола была значительной, и корпус запросто мог наскочить на ледяное препятствие и получить повреждения. А то и вовсе «прилечь» на подводный лед.
Зато с северо-западной стороны капитан заметил глубокую темную воду, испещренную сильным волнением. Значит, этот бок глыбы отвесно уходил на приличную глубину.
Полыньи из-за неспокойного поведения айсберга были достаточных размеров со всех сторон.
— Какую занять высоту? — повернулся к пассажиру пилот.
— Метров сто, — ответил тот.
Вертолет продолжил снижение. Вскоре высота его полета сравнялась с высотой остроконечной верхушки «Семен Семеныча».
— Товарищ капитан, разрешите личный вопрос? — не отвлекаясь от пилотирования, спросил Михаил.
Севченко кивнул.
— А вам самому не страшно?
— Страшно. Очень страшно, — на миг задумавшись, ответил он. — У меня скоро сын должен на свет появиться…
* * *Дверь служебного входа в отделение гинекологии Центральной клиники шумно распахнулась. Медбрат втолкнул по плавному подъему каталку с лежащей на ней Галиной. За медбратом, едва поспевая, шла женщина — врач «Скорой».
В коридоре бригада столкнулась с доктором Акуловым.
— Так, это кто у нас и откуда? — притормозил он.
— Поступил срочный вызов — женщине на улице стало плохо, — доложила врач. — Пока не диагностировали, но подозрение на…
— Ах, это вы, — узнал Акулов Галину.
Та еле заметно кивнула. Выглядела она неважно: бледное лицо, фиолетовые губы, покрытый испариной лоб.
Доктор ощупал ее живот, послушал пульс. И укоризненно покачал головой:
— Я же вас предупреждал.
— Предупреждали… — прошептала она.
— Что же мне с вами делать?..
— А вы отдайте меня молодым практикантам. Пусть они роды и примут.
— Что? — переспросил Акулов.
— Я все понимаю… Вы — профессор. Знаменитость… Если я не справлюсь — у вас возникнут проблемы. Поэтому отдайте меня практикантам. Троечникам. Им же неудача со мной ничем не грозит.
Жестом он велел медбрату, чтобы тот перемещал роженицу к лифту. Затем нажал на кнопку вызова, помог завезти каталку в кабинку и, стоя рядом, мрачно и укоризненно посмотрел на женщину. Потом вздохнул, что-то про себя решив:
— Вы сегодня что-нибудь кушали?
— Нет.
— Хорошо… Муж ваш где?
— Он моряк. Полярник. Сейчас в дрейфе у берегов Антарктиды.
— Координаты его напишите. И остальных родственников тоже.
— Зачем?
— Попытаемся родить, — хмуро ответил Акулов. — Если не справитесь, то…
— Понимаю, — кивнула Галина. — Чтобы тело забрали.
Кабинка остановилась. Двери разошлись в стороны.
— В операционную, — приказал профессор.
Каталка поехала в конец коридора, где светилась надпись «Не входить! Идет операция».
Вскоре надпись потухла. Это означало, что одна операция завершилась и в недрах операционного блока началась подготовка к следующей…
* * *Кромсая носом поврежденные края полыньи, «Михаил Громов» заканчивал циркуляцию, разворачиваясь в обратную сторону — курсом на айсберг.
На мостике происходила деловая суета: Петров сосредоточенно смотрел вперед, Тихонов подкручивал штурвал, Еремеев прокладывал на карте курс, Банник торчал на крыле мостика и наблюдал за соприкосновением льдин с бортом. До айсберга оставалось меньше мили.
Петров подошел к переговорному, взял микрофон и вышел в эфир:
— «Четырнадцать, сто тридцать», ответьте «Громову».
— «Громов», «Четырнадцать, сто тридцать» отвечает, — послышался напряженный голос Кукушкина.
— Как обстановка?
— Без изменений. Направляйтесь правее айсберга.
— Ясно, обходить айсберг будем с северо-запада.
— Правильно поняли.
— «Четырнадцать, сто тридцать», интересуют ваши действия. Когда планируете посадку — до прохода нами айсберга или после?
Посовещавшись с Севченко, пилот доложил:
— «Громов», мы будем контролировать ваш проход с воздуха. Посадку планируем сразу после прохода.
— Топлива на борту достаточно?
— Пока с запасом.
— Понял вас. Двигаюсь к айсбергу…
Отключив связь, капитан повернулся к Баннику:
— Пора.
Кивнув, второй помощник поднял воротник куртки, подхватил переносную радиостанцию и направился к выходу…
* * *Галину довольно быстро приготовили к операции и перенесли на операционный стол. Вскоре рядом появился Акулов — в хирургической спецодежде, в маске и очках, в медицинской шапочке, полностью закрывающей волосы. Только на руках пока не было стерильных перчаток.
— Как себя чувствуете? — справился он.
— Нормально, — прошептала женщина. — А где практикант?
— Какой еще практикант?.. — устало поморщился он. — Буду принимать сам. Надеюсь, вы не против?
Галина нащупала его теплую ладонь и легонько сжала слабыми пальцами.
— Спасибо…
Доктор сухо кивнул. Дав указание ассистентам, он удалился заканчивать подготовку.
Первым приступил к работе анестезиолог: пропунктировал периферическую вену, прослушал работу сердца и легких, поднес к лицу Галины маску и попросил спокойно через нее подышать…
Спустя несколько минут над дверью операционной загорелась надпись: «Не входить! Идет операция».
