Ричард Вудмен - Королевский куттер
Пока корабль приближался к берегу рядом с батареей у Кийкдуина, Дринкуотер осматривал местность. За их перемещениями наблюдали, как обычно, офицер с ординарцем. Натаниэль перехватил трубу и поймал в пляшущий объектив укрепления батареи. И увидел нечто, от чего кровь похолодела у него в жилах.
Над орудийными амбразурами возвышалось некое сооружение, резко выделяющееся на фоне синего неба и наводящее жуть своими очертаниями. А на виселице, безошибочно узнаваемое благодаря потертым голубым сабо «кестрельской» работы, качалось тело майора Брауна.
Дринкуотер опустил трубу и позвал Джессупа. Боцман подбежал, сразу обратив внимание на холодный блеск в глазах помощника штурмана.
— Сэр?
— Узнайте, не может ли лейтенант Гриффитс подняться на палубу.
Голос Дринкуотера звучал как-то странно, как у человека, вынужденного говорить, когда ему хочется зарыдать.
— Нат, какого черта… — запротестовал Эпплби, появляясь из люка.
— Отставить, Гарри! — рявкнул Дринкуотер, заметив Гриффитса, с трудом поднимающегося следом за хирургом на палубу. Из-под накинутого мундира торчала ночная рубашка, подол которой трепался на ветру.
Не говоря ни слова, Дринкуотер протянул подзорную трубу Гриффитсу и указал на батарею. Наблюдая за реакцией капитана, Натаниэль услышал раскатившийся над морем грохот выстрела. Но места падения ядра не видел, он не отводил глаз от валлийца, который, и так будучи бледен, побелел как снег. Гриффитс опустил трубу и проговорил сдавленным голосом:
— Это дело рук нашего приятеля, Сантоны. Немедленно отводите куттер, мистер Дринкуотер. — И, после паузы добавил. — Выходит, это дьявольское отродье все еще здесь.
После чего повернулся. Отдавая приказы, Дринкуотер смотрел вслед спускающемуся по трапу Гриффитсу, больному, измученному старику. Батарея дала залп, ядра падали вокруг, одно даже угодило в корпус. Уходя с попутным ветром на зюйд и удаляясь от виселицы, Дринкуотер как наяву слышал глумливые крики и смех артиллеристов, ликующих под своим отвратительным трофеем.
Гибель майора Брауна произвела на команду «Кестрела» удручающий эффект. Загадочный армейский офицер сделался практически своим, и крошечная кают-компания без него казалась опустевшей. Ибо Мэдок Гриффитс потерял не просто сослуживца, но человека, с которым его связывала многолетняя дружба. Под покровом тайны, окутывающей их профессиональную деятельность, обоих связали странные и крепкие узы.
— Браун — не настоящее его имя, — пробормотал Гриффитс, и этим ограничилась его эпитафия майору.
Было похоже, что смерть Брауна окончательно загасила фитиль, состояние которого ему так не терпелось выяснить. Каким бы выдающимся распознавателем шпионов не выказал себя Сантона, он явно потерпел неудачу в попытках заставить де Винтера выйти в море.
И все же Дункан — а вместе с ним и Натаниэль Дринкуотер — все еще придерживались убеждения, что голландцы могут еще предпринять вылазку, а их задача не дать им этого сделать. По мере того как лето клонилось к осени, рутина блокады стала сказываться как на кораблях, так и на людях. Большую часть времени линейные корабли стояли на якорях на безопасном расстоянии от берега, а во время штормов даже укрывались на рейде Ярмута. Западную оконечность Хаакгрондена прикрывал отряд в составе фрегатов «Болье», «Серк» и шлюпа «Мартин». Отряд служил звеном связи между адмиралом и небольшой флотилией, находившейся в непосредственной близости от противника, то есть лейтенантами, командовавшими люггерами и куттерами у мели Хаак.
Куттеры «Роуз», «Король Георг», «Дилиджент», «Эктив» и «Кестрел» долгие недели торчали на своих постах, опираясь на поддержку люггеров «Блэк Джоук» и «Спекьюлейтор». Названия последних служили темой бесконечных острот на предмет того, осмелятся ли голландцы высунуть нос. Когда на передовые позиции выдвигался «Спекьюлейтор» шансы оценивались выше, чем когда это место занимал иронично поименованный «Блэк Джоук».[30]
На легкие силы выпала рутина патрулировать проливы и выполнять роль посыльных судов. Выматывающая и казавшаяся бесконечной работа. Надо было следить за проходами, считать мачты вражеских кораблей, подмечая, на каких установлены стеньги и реи, постоянно беречься мелей, следить за фазами прилива и отлива и не давать ветру прижать себя слишком близко к полевым или стационарным батареям.
Гриффитс оправился и снова вступил в права капитана. Но голландцы все не выходили. Неделя сменялась неделей, ожидание перерастало в раздражение, потом в мрачную апатию. Офицеры флота опасались рецидивов мятежа и с опаской высматривали признаки недовольства сниженными по необходимости рационами. Поначалу незаметно, но затем все ощутимее узы дисциплины начали становиться все сильнее, и страх возврата «к прежним временам» поселился на всех нижних палубах. Успехи мятежа растратились для матросов в мелких препирательствах и обидах. Все помнили расправы с бунтовщиками из Нора и прекрасно понимали, что у «синих курток» по-прежнему нет никакой свободы, казначеи не стали ощутимо совестливее, а жалованья им не видать как и раньше.
С наступлением сентября погода ухудшилась, и адмирал, принимая во внимание состояние эскадры, решил вернуться в Ярмут с целью подлатать корабли, пополнить припасы и высадить больных. Ибо цинга разыгралась не на шутку, и такой заботящийся о подчиненных адмирал как Дункан просто не мог дольше держать их в море. Но одновременно опасался, как бы голландцы, так долго не подававшие признаков жизни, не попытались воспользоваться его временным отсутствием.
Дринкуотер вглядывался в ревущую тьму, цепляясь за наветренные ванты и съежившись под напором шторма. «Кестрел», до предела зарифив паруса и выпустив центральные пластины шел курсом норд-вест, выходя из Молен-Гат и стремясь к открытому морю и безопасности. Где-то к югу от него должен пробиваться через буруны Хаакгрондена «Дилиджент», покидая Шульпен-Гат, в то время как «Роуз» уже давно должен был улизнуть из Вест-Гата.
Натаниэль ожесточенно тер глаза, но соленые брызги и яростный шторм не давали смотреть прямо в наветренную сторону. Молодой человек силился разглядеть огни «Серка», но не видел ничего дальше выраставшего из темноты гребня очередной волны, с которой буйным порывом рвало белую шапку.
Нос «Кестрела» врезался в нее, и длинная полоса бушприта скрывалась из вида. Вода облизывала орудийные порты, пена достигала до самого планшира, но воды корабль не черпал. Наблюдая за поведением куттера, Дринкуотер почувствовал неожиданный приступ буйной гордости. В нелегкие моменты, когда от них, моряков, не зависело уже ничего, и оставалось полагаться лишь на искусство корабелов из Уайвенхо, «Кестрел» никогда не подводил свою команду.
