Танит Ли - Пиратика
— Другого пути на восток не существует, — добавил Эбад. — Мы должны поймать пассат.
— Но эта полоса штилей — она что, и вправду такая страшная, как рассказывалось в нашей пьесе?
— Да.
— Тогда…
— Но мыс Доброй Надежды еще хуже. Ураганы, корабли-призраки, Летучий Голландец, приносящий несчастье всем, кто его увидит…
* * *Они шли курсом зюйд-зюйд-ост. Море менялось медленно, будто старалось их обмануть, но всё-таки менялось — и обман не удался. Из искристо-синего оно превратилось в грязное, синевато-серое. Небо повторяло его цвет и с каждым днем опускалось всё ниже и ниже, словно подвешенное на веревках. Вскоре стало казаться, что об это низкое, плотное небо можно удариться головой. Стояла удушающая жара.
— Здесь надо возблагодарить древних морских богов, — в один прекрасный день сказал Эйри, сверившись с показаниями секстанта.
— Да, такова традиция, — подтвердил Глэд Катберт угрюмо. — Я сам видал, какие ужасы происходят с теми, кто пересекает экватор, не принеся жертву Нептуну. Хуже всего тем, кто ходит на регулярных рейсах, — добавил он, понизив голос. — Мне-то на пиратском корабле было еще куда ни шло.
И пираты снова стали актерами. Они нарядились в состряпанные на скорую руку причудливые костюмы, выкрасили бороды, усы и волосы в зеленый цвет. Они декламировали длинные монологи из Шейкспера, пустили по кругу бутылку с ромом, а Катберт играл на шарманке. Артия, нацепившая по такому случаю зеленую шерстяную бороду и повязку на глаз, плеснула немного рома в океан.
Однако после экватора ничего не изменилось к лучшему.
Ночью звезды окрасились в необычные цвета — коричневатые, красно-фиолетовые… Полумесяц казался пустым внутри и был весь исчерчен тенями.
Поначалу ветра налетали со всех сторон — с востока, с запада, с севера, с юга — «Незваному» приходилось без конца маневрировать и идти самыми причудливыми галсами. Потом ветра рассеялись. Артия и ее команда видели, как они исчезают вдали, лениво вороша гребешки волн. С небес на судно обрушилась невыносимая, как в печке, жара.
Потом прекратилось всякое движение. Лишенный ветра клипер стоял как вкопанный посреди густого, будто суп, океана. А океан, никого не предупреждая, каждые несколько минут урчал, словно расстроенный живот.
Свин без конца выл. Планкветт неустрашимо порхал среди парусов, видимо, пытаясь нагнать крыльями ветер и сдвинуть корабль с места.
Артия неодобрительно глядела на своих людей. Почти все они опять выстроились вдоль поручней, то и дело оглашая море гортанными хрипами. Впрочем, так ему и надо, этому морю, за то, что от него людей тошнит. Морская болезнь не мучила только Артию, Эбада, Глэда Катберта и, как ни странно, Феликса и Черного Хвата. Остальные, даже Честный Лжец, не отходили от фальшборта.
Так прошли два дня.
— Что будем делать? — спросил Черный Хват на третий день. — Мы застряли. Этот чертов котел, он засасывает, как смола. А она, наша дорогая Малышка Голди, может взять нас здесь, как на блюдечке.
— Если узнает, куда мы пошли…
— В прошлый раз узнала.
— Успокойся, Черный, — сказал Артия. — У нас есть шлюпки и весла.
И команда — как здоровые, так и больные, — ворча и икая, общими усилиями вытащила из палубных рубок три шлюпки и спустила их на тошнотворную воду.
— Пришвартуйте их. Эйри, встань к штурвалу. Черный, будешь впередсмотрящим. Уолт — нет, ты не справишься. Вускери, тебе получше? Нет?! Всё равно, лезь в «воронье гнездо». Все остальные — со мной. Вы умеете грести, мистер Феникс?
— Никогда не пробовал.
— Теперь попробуете. Неплохая тренировка.
— Но, Артия… я не могу, — запротестовал Уолтер, держась за живот.
— Когда будет чем заняться, сэр, вам станет лучше.
— Артия, ты бессердечна.
— Я капитан, мистер Соленый. Забыли?
— Рад бы забыть, да не получается…
— Суровая девушка, — усмехнулся Глэд Катберт. — Ни дать ни взять моя старушка, что дома осталась.
— С Артией не поспоришь, — подтвердил Эбад.
И пираты спустились в шлюпки — кто по трапу, кто кубарем через борт. Артия и Феликс, как самые легкие и, возможно (а может, и нет), наименее сильные, расселись по разным шлюпкам, в каждой из которых было еще по два гребца.
Люди взялись за весла.
Поначалу стояла полная неразбериха. Даже Артия беспомощно хлопала веслами по воде и злилась на себя до бешенства Во всём остальном она постепенно обнаруживала, что умеет делать всё необходимое, и уже привыкла к этому. Но первый опыт обращения с веслом, в сердцах подумала она, был достоин благородной девицы из Ангельской Академии.
Наконец весла перестали впустую расплескивать воду. Наладился напряженный, рвущий мускулы ритм.
Наверху, на полубаке, Черный Хват яростно сверкал глазами. Вускери, взгромоздившийся на мачту, быстро справился с морской болезнью. Эйри держал штурвал и, борясь с икотой, пытался насвистывать какую-то героическую мелодию.
Целых три дня они тащили «Незваного гостя» по густой горячей воде, под низким безветренным небом. Гребцы обливались потом, каждая клеточка в руках и спинах громко взывала об отдыхе. Продвигались они медленно, как улитки. От изнеможения и боли ни у кого не осталось сил на морскую болезнь.
Иногда делали небольшой перерыв на отдых. Или же Артия заменяла кого-нибудь из гребцов на Эйри, Вускери или Черного Хвата (сама она ни разу ни с кем не менялась, работая в полную силу). По ночам люди лежали вповалку на палубе — внизу было еще жарче — и оглашали воздух протяжными стонами.
Свин перестал скулить. Он бродил по палубе, лизал руки своих друзей, будто старался утешить.
— Славный он пес.
— Лучший пес в Ангелии.
— Ангелия, о старая добрая Ангелия, увидим ли мы когда-нибудь твои бледные прохладные берега?!
Планкветт то и дело слетал вниз, чтобы помочь Артии грести: он усаживался ей на голову, дожидаясь, когда она начнет ругаться, или же садился на весло и вспархивал, едва оно касалось воды, потом садился обратно — и так раз за разом.
— Планкветт… я… тебя… убью… я… из тебя… суп сварю!
Планкветт, восседая на носу шлюпки, невозмутимо чистил крылышки.
— Восемь амбалов.
* * *В тот вечер, улучив минуту отдыха, Феликс Феникс присел в тени брезентового навеса, натянутого над полубаком, и принялся рисовать. Пальцы у него были скользкими от пота, белая рубаха прилипла к спине.
Артия подошла к нему, посмотрела сверху вниз сначала на него, потом на его работу.
— Руки от весел не болят? Карандаш из пальцев не выскальзывает? Как жаль, что вам приходится растрачивать свою энергию понапрасну.
