Глеб Голубев - Огненный пояс. По следам ветра
— Куда это Наташка подевалась? Плохо ей стало, что ли? Пойду поищу ее…
Все убыстряя шаги, она тоже помчалась в каюту и больше не появлялась. Мы покурили, любуясь разбушевавшимся морем, а потом поспешили вниз, где было тепло и сухо.
Павлик с Борисом уселись играть в шахматы, падавшие поминутно на пол, а Михаил сказал, что хочет немного вздремнуть, и лег на койку. По-моему, его тоже начинало укачивать, только он не хотел признаваться.
Достав из чемодана Павлика все книги по античной истории Крыма, я начал искать сведения о восстании Савмака.
Их оказалось поразительно мало. Кратов не преувеличил: все достоверные исторические сведения, дошедшие до нас об этом первом в пределах нашей страны восстании рабов против угнетателей, в сущности, заключались в одной-единственной надписи на триумфальной плите, найденной археологами при раскопках Херсонеса. Эту стелу жители Херсонеса воздвигли в честь полководца Диофанта. Надпись была длинная, Но о Савмаке в ней говорилось совсем мало.
Сначала идут всякие традиционные фразы, восхваляющие Диофанта. Я их пропускаю.
Слова, взятые в скобки, подставили исследователи этой надписи, чтобы сделать более связным ее текст:
«…скифы, с Савмаком во главе, произвели государственный переворот и убили боспорского царя Перисада, выкормившего Савмака, на Диофанта же составили заговор; последний, избежав опасности, сел на отправленное за ним [херсонесскими] гражданами судно и, прибыв в [Херсонес], призвал на помощь граждан. [Затем], имея ревностного сподвижника в лице пославшего его царя Митридата Евпатора, Диофант в начале весны [следующего года] прибыл с сухопутным и морским войском и, присоединив к нему отборных херсонесских воинов на трех судах, двинулся из нашего города, овладел Феодосией и Пантикапеем, покарал виновников восстания; Савмака же, убийцу царя Перисада, захватив в свои руки, отправил в царство [то есть в Понт] и снова приобрел власть [над Боспором] для царя Митридата Евпатора».
Вот и все, что нам известно о восстании Савмака. Кроме того, как я узнал из книг, археологам удалось найти две мелкие серебряные монеты тех времен. Надписи на них полустерлись, сохранились только четыре греческие буквы: сигма, альфа, ипсилон, мю. По-русски они читаются как начало имени вождя восставших рабов: САВМ… Но действительно ли эти монеты чеканились от его имени, пока восставшие держали власть в своих руках, — ученые не сошлись во мнениях.
А восстание, видно, было значительным. Целый год рабы владели Боспором.
Если бы узнать обо всем этом побольше! А мы не знаем почти ничего. Как выглядел Савмак? Где он родился, как провел свою юность? Каким страшным казням предал его царь Митридат Евпатор, прославившийся даже в те времена своей непомерной жестокостью? Ведь он, пробиваясь к власти, убил родного брата и заточил в темницу собственную мать. Митридат, не задумываясь, убивал своих детей, лишь стоило ему только заподозрить их в стремлении к власти. Можно представить, как расправился он с рабом, осмелившимся восстать против империи, которую сорок лет не мог победить Рим!
Теперь я начинал понимать радость Василия Павловича. Раз мы так мало знаем о восстании Савмака, каждый новый документ бесценен для науки. Если бы еще разузнать, где находилась эта крепость, ставшая последним оплотом восставших! Вдруг там сохранились какие-нибудь рукописи, оружие… Хотя преследователи, конечно, все перерыли в поисках спрятанных сокровищ, об этом же говорится в письме.
Но куда делись последние защитники крепости? Не улетели же, в самом деле, на небо! Чертовщина какая-то! И вряд ли мы когда-нибудь узнаем об их судьбе, Попробуй теперь разобраться, через двадцать веков…
Мои размышления прервал матрос, позвавший нас на ужин.
За ужином капитан спросил Кратова:
— Ну как, профессор, наверное, вы уже. порылись в книгах? Не нашли, где была эта самая крепость… простите, забыл ее название.
— Тилур. Представьте себе, нет. Никаких упоминаний. Конечно, источников здесь у меня под рукой мало, но и вспомнить, главное, я ничего похожего не могу. Судя по названию, это какое-то скифское укрепление. А может быть, его построили тавры. Они обычно обитали в прибрежных районах и частенько промышляли пиратством. А вот стишки я разобрал. Они действительно, к сожалению, дрянные.
С этими словами он вынул из кармана лист бумаги и, надев очки, начал заунывно читать:
Муза, расскажи всем об отважном муже,
Который, к другу стремясь, вышел в разгневанный океан,
Много испытаний выпало на его долю,
Но он их все перенес, богами хранимый.
Только покинули гавань, где мы одержали победу,
Как быстровейный Зефир подхватил наш корабль.
Бог Посейдон, в руки трезубец схватив, отправил в погоню
Стаю различных ветров и тучами землю и море
Густо окутал. Глубокая ночь опустилась с неба.
Утром Зефир передал нас в лапы Борея седого.
Лучше б в бою мне погибнуть, чем гнев испытать Посейдона.
Ночью и днем нас бросали громадные волны,
Чтобы на третью ночь Евру жестокому стал наш корабль игрушкой!
Василий Павлович на миг прервал чтение, чтобы пояснить капитану:
— Тут все образы заимствованы из мифологии, Трофим Данилович. Посейдона, бога морей, вы, конечно, знаете. Борей — это северный ветер. Зефир — западный, Евр — восточный, а Нот — южный.
— Я уже понял, не беспокойтесь, профессор, — успокоил его капитан. — Мы и сейчас жестокий норд-ост, который частенько свирепствует у этих берегов, называем борой.
— Совершенно верно, — кивнул Кратов и продолжал чтение.
Шесть носило нас дней по гороподобным волнам,
Так же, как северный ветер осенний гоняет по равнине
Колючие стебли травы, сцепившиеся друг с другом.
То наш корабль Нот бросал в лапы Борею,
То его Евр предоставлял гнать дальше Зефиру.
Только к исходу шестого тяжелого дня море немного утихло.
Музу благую призвав, побившим описать злоключения ваши…
— Описание бури в подражание «Одиссее», — заключил Кратов, снимая очки. — Но весьма слабо, небрежно. До Гомера нашему стихотворцу-мореплавателю далеко, как до звезд. Историю древнегреческой литературы подобные вирши не украсят…
— Разрешите? — капитан взял листочек из рук Кратова и перечитал вслух: — «То наш корабль Нот бросал в лапы Борею, то его Евр предоставлял гнать дальше Зефиру». Черт его знает, тарабарщина какая-то!..
