Патрик О'Брайан - Остров отчаяния
— Где это — Реюньон?
— Его раньше называли Бурбон — рядом с Маврикием, если помните.
— В самом деле? — и доктора вернулись к обсуждению своей пациентки: благотворному действию операции; удивительному побочному эффекту бессмертника, когда его дают в лошадиных дозах; отказу от валерианы; предшествующим многократным беременностям, как правило, имевшим место в этом и большинстве подобных случаев; пиявкам за ушами, ухудшающим течение болезни; мягчительным средствам и их влиянию на сплин; шишкам хмеля; холодным обтираниям с пинтой воды натощак; строгой диете; слабительной микстуре. Доктор Леттсом упомянул и о своем успешном применении опиума при подобных случаях.
— Мак делает мегеру розой! — провозгласил он. Ему понравилось собственное выражение, и он громким голосом провозгласил:
— И из мегеры мак сделает розу! — но сэр Джеймс, нахмурившись, ответил:
— Ваш мак хорош на своем месте, но, когда я вспоминаю злоупотребления им, опасность привыкания, когда пациент становится его рабом, мне порой думается, что его место — на клумбе. Я знаю весьма способного человека, который так злоупотреблял им, в виде настойки лауданума, что в итоге дошел до дозы не менее восемнадцати тысяч капель в день — половина этого графина! Он смог побороть эту привычку, но нынче, когда его дела в кризисе, он опять вернулся к этому утешению, и, хотя его нельзя назвать «любителем опиума», но, по заслуживающим доверия свидетельствам, трезвым его также не назовешь, погружен в себя чуть не две недели уже и… О, доктор Мэтьюрин! Здравствуйте! Вы ведь знакомы с коллегой Леттсомом?
— Ваш слуга, джентльмены, — Стивен вошел в комнату. — Надеюсь, вам не пришлось меня ждать?
Доктора заверили его, что вовсе нет, все равно их пациентка еще не готова, и могут ли они предложить доктору Мэтьюрину бокал этой великолепной мадеры? Доктор Мэтьюрин не возражал, и, попивая вино, живописал, как вздорожали нынче трупы: он сторговал было один прямо сегодня утром, но у злодеев достало наглости потребовать четыре гинеи! Четыре гинеи — лондонская цена за провинциального покойника! Он попытался усовестить их, что их жадность душит науку, и с тем их собственный труд, но вотще: пришлось платить четыре гинеи.
На самом деле, не так уж и плохо, ибо одно из женских тел, которые он осматривал, имело интересную квазикальцификацию ладонного апоневроза. Труп свежий, и, поскольку в данный момент его интересуют только руки, может, дорогие коллеги также отберут для себя какие-то лакомые кусочки?
— Я всегда рад, если удается отхватить свежую печень для моей молодежи, — отозвался сэр Джеймс. — Мы засовываем её им в башмаки.
С этими словами он встал, так как дверь отворилась, и вошла миссис Вильямс, сопровождаемая сильным запахом жженого волоса.
Консультация шла своим чередом, и Стивен, сидя слегка в стороне, чувствовал, что серьезные внимательные врачи вполне отрабатывают гонорар, который посторонний мог бы счесть чрезмерным. У обоих был природный дар к «сценической» стороне медицины, которая ему самому совершенно не давалась, также восхищала его сноровка, с которой они управлялись с изливавшимся из пациентки словесным потоком. Ему было интересно, что заставляло миссис Вильямс нагромождать груды лжи в его присутствии: «она бездомная вдова, и с тех пор, как ее зятя понизили в звании, ей вовсе не хочется появляться на людях». Она вовсе не была бездомной — долг за ее обширное имение Мэйпс был выплачен из призовых за Маврикий, но она предпочла сдавать его внаем. Зять ее, когда командовал эскадрой в Индийском океане, получил временную должность коммодора, а когда кампания закончилась и эскадру расформировали, он вновь стал капитаном — это не было понижением. Все это не раз объяснялось миссис Вильямс, и она, конечно, понимала эти простые вещи, но явное желание этой тупой, но сильной и властной женщины выглядеть страдающей, заставляло ее снова повторять эту чушь, даже зная, что Стивен знает, что она лжет.
Но вот уже даже миссис Вильямс слегка охрипла, в манере сэра Джеймса появилось больше властности, а запах обеда становился все ощутимее. Софи бегала туда-сюда, и, наконец, консультация закончилась. Стивен вышел, чтобы вытащить Джека из конюшен, и встретил его на полпути, возле парящих куч извести.
— Стивен! Как я рад тебя видеть! — завопил Джек, хлопая обеими руками доктора по плечам и глядя радостно сверху вниз в его лицо, — Здравствуй! Как дела?
— Мы убедили-таки ее. Сэр Джеймс был неколебим: Скарборо — или мы не можем отвечать за последствия. Пациентка будет путешествовать под наблюдением санитара доктора Леттсома.
— Очень рад, что за старой леди надлежащим образом присмотрят, — Джек усмехнулся. Пошли, посмотришь на мою последнюю покупку.
— Прелестное создание, право слово — заметил Стивен, когда кобылу поводили перед ними туда-сюда, — прелестное, а как лоснится, просто блестит! Сухожилия слегка слабоваты и нет ли вислозадости? По глазам и ушам судя, норовистая. Можно проехаться?
— Времени уже нет, отозвался Джек, взглянув на часы. — Вот-вот зазвонят на обед. Но, — он обернулся, выводя Стивена из конюшни, — не великолепное ли животное? Готовится выиграть скачки в Оукс.
— Я не великий лошадник, — отозвался Стивен, — но, Джек, ты ведь потратился на нее не за тем, чтоб теперь полгода любоваться?
— Да Господь с тобой! Я к тому времени уж давно буду в море — и ты тоже, надеюсь, если твои дела позволят. А сейчас мы должны мчаться как зайцы, и у меня важные новости, расскажу тебе, когда твои медикусы уедут.
«Зайцы», пыхтя, кинулись к дому. Джек крикнул:
— Твой багаж в твоей прежней комнате, — и взбежал по лестнице сменить мундир. Вскоре он появился и вежливо указал гостям на столовую одновременно с первым ударом часов.
— Что мне нравится в Королевском Флоте среди прочего, — заявил сэр Джеймс на полпути к первой перемене, — это то, что там учат почтительному отношению ко времени. С моряками всегда знаешь, когда сядешь обедать — и пищеварительные органы с благодарностью отзываются на эту точность.
«Хотелось бы мне, чтобы кое-кто также знал, когда пора бы и выбраться из-за стола» — думал Джек два часа спустя, пока органы сэра Джеймса отзывались с благодарностью на букет его портвейна.
Джека просто распирало от нетерпения рассказать Стивену про свое новое назначение, и позвать его, если тот сможет, снова в свою команду, а также открыть секрет, как быстро разбогатеть. Также очень хотелось расспросить Стивена о его делах, не тех, что заполняли его последнюю отлучку (о них Стивен был нем, как могила), но о тех, что были связаны с Дианой Вильерс и письмами, что, наконец, были переданы Стивену.
