Николай Панов - Морские повести
Моторы зарокотали снова — теперь почти бесшумно: на подводном выхлопе. Фролов, окруженный пламенем порхающих флажков, семафорил приказ командира.
Катер рванулся вперед. Торпедист Ильин деловито возился у аппаратов. Катер мчался вперед — навстречу немецким кораблям.
— Товарищ командир!
Из радиорубки глядело широкоскулое добродушное лицо с узким разрезом глаз. Немного клонилась на одно ухо примятая бескозырка.
— Товарищ командир!
Ветер уносил слова, но на этот раз радист коснулся руки Медведева.
— Вам что, Кульбин?
— Товарищ старший лейтенант! — теперь Кульбин стоял рядом с Медведевым. — Принята шифровка командира соединения. Вот! — радист протягивал вьющийся по ветру листок.
Медведев взял кодированную радиограмму.
Прочел, прислонив к козырьку ветроотвода.
Не поверил собственным глазам. Снова прочел, всматриваясь изо всех сил. Дал сигнал — застопорить моторы.
— Кульбин, друг, у меня что-то в глазах мутится… Прочти…
— «Катерам поисковой группы, — медленно читал Кульбин, — запрещаю торпедировать транспорт, идущий в нордовом направлении в охранении двух катеров…» И подпись капитана первого ранга. — Кульбин поднял на Медведева удивленные глаза.
И он поразился тоже, увидев лицо старшего лейтенанта. Странное выражение было на этом обветренном, затемненном козырьком фуражки лице. Не выражение разочарования, нет!
Такое выражение — будто человек удержался на самом краю пропасти, избежал огромной опасности, еще не вполне веря в свое спасенье.
— Отставить торпедную атаку!
Хмуро, разочарованно смотрели матросы. Силуэт вражеского корабля вырисовывался яснее. Уже было видно: вокруг него движутся — чуть заметные пока — два катера охранения.
Фролов отвел бинокль от разгоряченного волненьем и ветром лица, досадливо махнул рукой.
— Товарищ командир! Мателот сигналит: «Согласно принятому приказу отказываюсь от атаки, ухожу под берег».
Медведев кивнул. Конечно, правильнее всего, если уж не ввязываться в бой, затаиться под берегом, слиться с его глубокой тенью. Без бурунного следа враг не обнаружит катеров на фоне береговых скал.
Не говоря ни слова, он уводил катер ближе к берегу. Боцман Шершов наклонился к командиру.
— Что ж, товарищ старший лейтенант, так и отпустим немца, тетка его за ногу?
— Приказ слышали, боцман? Воевать еще не один день. Начальству виднее.
— Да ведь обидно, товарищ командир. И охраненье небольшое. Всадили бы торпеды наверняка.
— Приказы командованья не обсуждаются, боцман!
Катер покачивался в береговой тени. Все громче наплывал гул винтов вражеского каравана, смешиваясь с ревом прибоя.
Высокобортный закопченный транспорт мерно вздымался на волнах. Медлительный жирный дым летел из трубы, скоплялся в круглые облака, плыл, редея, на горизонт. Два сторожевых катера ходили вокруг зигзагом…
Караван надвигался все ближе. В линзах бинокля проплывали выгнутые борта. Крошечные фигурки матросов двигались по трапам вверх и вниз, и на темных палубах, среди нагроможденья грузов, будто сгрудилась густая толпа…
Медведев перегнулся вперед, до боли прижал к глазам окуляры бинокля. Но рваное облако дыма затянуло видимость, — ветер прибил дым к самой ватерлинии транспорта.
Быстрый корабль охранения, трепеща свастикой флага, закрыл палубу, проходя на траверзе катера. Уже транспорт менял курс, поворачивался кормой, палуба скрылась с глаз.
Конвой уходил дальше, в нордовом направлении.
Будто проснувшись, Медведев опустил бинокль.
Приподнял фуражку, не чувствуя острого ветра, стер со лба внезапно проступивший пот.
Гул винтов отдалялся. Медведев ощутил весь холод, всю промозглую сырость бушующего вокруг океана. Надвинув фуражку на глаза, дал сигнал в моторный отсек, налег на штурвал, ведя катер домой из неудавшегося похода.
Но вялость мгновенно прошла, когда ширококрылый самолет заревел над водой, стремительно надвигаясь на катер. Он подкрался из-за береговой гряды, лег на боевой курс, стреляя из всех орудий и пулеметов.
— По самолету — огонь! — прогремел Медведев, вращая колесо штурвала.
Мало что сохранилось в его памяти от этого мгновенья. Лишь прозрачные смерчи пропеллеров над самой водой, темные веретенца бомб под широким размахом крыльев.
Катер повернулся в волнах, как живой. Над ним прокатились водяные потоки, — Медведев почувствовал струю твердой, как железо, воды, бьющей прямо в глаза, горькую соль на сразу пересохших губах.
«Фокке-вульф» стрелял непрерывно, снаряды к пули били по волнам, надвигаясь кипящей завесой. Все звуки потонули в сплошном грохоте. Содрогался вместе с грохочущим пулеметом и Фролов, вцепившись в вибрирующие ручки. Рядом стрелял боцман Шершов. Трассы с катера и самолета скрестились.
Несколько черных рваных звезд возникли вдруг на мокрой обшивке рубки. Будто в немом кино, торпедист беззвучно пошатнулся, рухнул между цилиндрами торпед. Кровавая струя текла на доски палубы, и в следующий миг ее смыла набежавшая волна. А потом вбок отвернули огромные крылья, два дымовых столба выросли в воде, катер подскочил, словно поднятый из воды невидимой великанской рукой.
— Ура! — услышал Медведев слабый крик Фролова.
Вода бушевала вокруг разбухших сапог, толкала под ноги. И только мельком увидел Медведев овальное серо-желтое крыло, косо врезавшееся в волны, почти мгновенно исчезнувшее под водой.
Фролов, в голландке, липнущей к худощавым стройным плечам (когда успел он сбросить свой тулуп?), торжествующе поднимал большой палец. Это мельком увидел Медведев, выравнивая курс катера. Но он увидел также и другое: огромную пробоину в деревянном борту, рвущуюся в нее пенную воду, бесцветные языки пламени, бегущие по палубе, недалеко от торпед.
— Товарищ командир, пожар в моторном отделении! — торопливо докладывал боцман.
— Товарищ командир, в моторный отсек поступает вода, — высунулся из люка покрытый мокрой копотью старшина мотористов.
Медведев передал штурвал боцману. Скользнул в моторный отсек. Сердце у него упало.
Здесь в тусклом свете забранных металлическими сетками ламп белели извивы пышущих жаром авиационных моторов. Остро пахло бензином. Семушкин сидел, прислонившись спиной к асбестовой стенке мотора, уронив стриженую голову на высоко поднятые колени. Бескозырка лежала на палубе рядом с ним, вокруг него плескалась вода.
— Семушкин! — позвал Медведев.
— Убит, товарищ командир, — глухо доложил старшина. — Осколком в грудь, наповал…
