Уильям Джейкобс - Сватовство шкипера. Рассказы
Генри Уокер не знал, что отвечать Бобу, и выходил из себя от злости. Он начал бояться, что дед никогда не вернется в Англию, и сердился, если кто-нибудь при нем произносил слово "дед".
Прошло полгода с тех пор, как он получил письмо из Австралии. Однажды вечером он сидел с нами здесь, в "Цветной Капусте". Вдруг Дикки Вид, портной, обратившись к Бобу Претти, спросил:
— Что это за старик поселился у тебя, Боб?
Боб осторожно опустил кружку на стол и обернулся к нему.
— Старик? — медленно проговорил он. — О чем это ты говоришь?
— Да о старике с седыми бакенбардами и крикливым голосом! — ответил Дикки Вид.
— Тебе это приснилось, — сказал Боб, принимаясь за пиво.
— Я также видел его, Боб, — сказал Билль Чемберс.
— А! И ты его видел! — закричал Боб, изо всей силы хлопнув кружкой по столу. — Как вы смеете ходить вокруг моего дома и шпионить? Что вам нужно?
— Шпионить? — разинув от удивления рот, спросил Билль Чемберс. — Да я вовсе не шпионил. Право, можно подумать, что ты, Боб, сделал что-нибудь дурное, и тебе нас стыдно.
— Смотри лучше за собой, а до меня тебе нет дела, — с бешенством ответил Боб.
— Я проходил мимо его дома, — обращаясь к нам сказал Билль Чемберс, — и вдруг вижу, что у окна их спальни сидит старик. Я остановился и начал раздумывать, кто бы это мог быть. В это время его оттащили от окна. Я видел его так же ясно, как вообще вижу все, что делается вокруг меня. Он высокого роста и одет очень неопрятно.
— Кроме того, он кашляет так, как будто его конец уже близок, я сам слышал это, — заметил Дикки Вид.
— Мало ли, что тебе приходилось слышать, Дикки, — сказал Боб портному. — Одну только вещь тебе никогда не приходилось слышать, да и не придется услышать: доброго слова о самом себе.
Он опрокинул стул, попавшийся ему на дороге, и вышел из трактира такой злой, каким мы его еще не видывали. Но удивительнее всего было то, — я могу подтвердить это, так как сам видел, — удивительнее всего, что он оставил почти полной свою кружку.
— Он что-то замышляет. — сказал Сем Джонс, глядя ему вслед. — Помяните мое слово!
Но мы никак не могли сообразить, что случилось. Несколько дней подряд все бегали смотреть на дом Боба, как на диковинку. Прохожие останавливались под окнами, дети играли у крыльца и не спускали глаз с двери. Наконец, любопытные увидели старика: он сидел у окна и странно на всех поглядывал. Распространился слух, что это несчастный бродяга, которого Боб Претти встретил на улице и из жалости приютил у себя, но стеснялся говорить о добром деле, боясь, что над ним будут смеяться.
Никто, разумеется, этому не поверил а дело становилось все удивительнее. Раз или два старик выходил гулять, но его всегда сопровождали Боб или его жена, а когда кто-нибудь пытался с ним заговорить, они отвечали, что он глух и спешили увести его. Но вот однажды вечером Дикки Вид ворвался как сумасшедший сюда в трактир с такой новостью, от которой у нас захватило дух.
— Я только что с почты, — кричал он. — Там получено письмо на имя старика, который поселился у Боба Претти! Что вы об этом думаете?
— Если бы ты мог нам сказать, что написано в этом письме, то тебе было бы чем похвастать, — сказал Генри Уокер.
— Мне этого вовсе не надо знать, — ответил ему Дикки Вид; — с меня достаточно было увидеть имя на конверте. Я еле поверил своим глазам, но вот что на нем было написано: "Мистеру Иосии Уокеру". Я видел это так же хорошо, как вижу сейчас носы на ваших лицах.
Мы, понятно, сейчас же смекнули, в чем было дело, и удивлялись, что раньше ничего не понимали. Все молча начали слушать Генри Уокера, начавшего ругать негодяя, который украл у него деда. Три раза Смит, содержатель трактира, говорил: "Тише!" На четвертый раз он вытолкал Генри Уокера за дверь и предложил ему остаться там, пока тот не выкричится и не потеряет голос.
Генри Уокер постоял на улице пять минут, а затем вернулся в трактир посоветоваться с нами. Он думал, что Боб, воспользовавшись глухотой старика, выдавал себя за Генри Уокера. Такого оскорбления он не мог перенести и вновь начал кричать. Не успел Смит опять оказать "тише!" — как мы услышали чей-то свист, дверь открылась и в трактир вошел Боб Претти.
Едва он переступил порог, как Генри Уокер набросился на него с такой бранью, что Боб вытаращил глаза, как будто не веря своим ушам.
— Ты, кажется, взбесился, Генри, — сказал он наконец.
— Верни мне моего деда! — во все горло завопил Генри Уокер.
Боб Претти покачал головой.
— Да у меня нет твоего деда, Генри, — очень ласково сказал он. — Правда, его зовут также Иосией Уокером, но что же из этого? На свете, вероятно, не мало людей с этим именем. Этот Иосия Уокер тебе вовсе не родня: он очень почтенный старик.
— Я сам пойду к нему и поговорю с ним, — не унимался Генри Уокер, и уже поднялся со своего стула. — Я расскажу ему, кто ты такой!
— Он уже лег спать, Генри, — остановил его Боб.
— Это не беда: я приду завтра рано утром.
— Пожалуйста, не вздумай явиться в мой дом, Генри, после того, как ты наговорил мне таких дерзостей, — сказал Боб. — Я бедный человек, но, несмотря на это, я умею быть гордым. Да кроме того, я ведь говорю тебе, что это вовсе не твой дед. Это несчастный старик, которого я взял к себе из жалости. Я не желаю, чтобы ему надоедали.
— Сколько он платит за себя в неделю, Боб? — спросил Билль Чемберс.
Боб пропустил эти слова мимо ушей.
— А где взяла твоя жена денег, чтобы купить себе шляпу, которая была на ней в воскресенье? — опять спросил Билль. — Моя жена говорит, что она в первый раз увидела ее в шляпе.
— А откуда у вас новые занавески на окнах? — спросил Питер Геббинс.
Боб допил свое пиво, встал со стула, загадочно посмотрел на нас, затем открыл дверь и вышел из трактира, не проронив ни слова.
— Он держит твоего деда как в тюремном заключении у себя в доме. Генри, — сказал Билль Чемберс; — ведь мы все видим, что бедный старик уж не долго протянет. Я уверен, что Боб не прозевал уговорить твоего деда оставить ему все деньги.
Генри Уокер опять вскочил и начал ругаться. После этого он несколько дней делал все возможное, чтобы поговорить со стариком, но ему никак не удавалось перехитрить Боба. В Клейбери все говорили, что это позор, бранили Боба, но ничего не помогало. Генри Уокер бросил работу и по несколько часов подряд простаивал под окнами Боба Претти, надеясь перемолвиться хоть одним словом со стариком.
Наконец он добился своего самым неожиданным образом. Мы все опять сидели вечером в трактире и, по обыкновению, рассуждали о дедушке Генри Уокера, как вдруг дверь открылась и вошел сам старик. Мы замолчали и уставились на него, а он самым спокойным образом подошел к стойке и заказал себе стакан пива.
