Эмилио Сальгари - Черный Корсар
Остановившись на миг, корсар посмотрел на окна, затем на террасу, нетерпеливо махнул рукой и направился к африканцу, моментально вскочившему на ноги.
— Где Кармо и Ван Штиллер? — спросил он его.
— Они пошли в порт узнать, не будет ли каких указаний, — ответил африканец.
— Что делает девушка?
— Она в саду.
— Что она делает?
— Готовит стол к ужину, для вас.
— Для меня?.. — спросил корсар, и лицо его прояснилось, словно от порыва ветра, разогнавшего тучи.
— Она уверена, что вы поужинаете с ней.
— Честно говоря, меня ждут в другом месте, — пробормотал сквозь зубы корсар. — Но ее общество приятнее, чем компания флибустьеров.
Войдя в дверь, он прошел по коридору, украшенному цветами, испускавшими тонкий аромат, и вышел в просторный сад, огороженный высоким и прочным забором, надежно охранявшим его от вторжения посторонних.
Если дом был красив, то сад был живописен. Двойные ряды кухейр, надежно хранивших в тени широких листьев приятную свежесть, образовывали аллеи, разделявшие участок на множество газонов, где цвели роскошные тропические растения.
Там и сям возвышались прекрасные персей, дающие зеленые плоды величиной с лимон, из мякоти которых, настоянной в хересе, приготовляется отличный напиток. Кое-где виднелись пассифлоры, лакомые орехи которых величиной с утиное яйцо содержат студенистую массу, очень приятную на вкус. Грациозные кумару с пурпурными цветами, испускающими тончайший аромат, перемежались с пальмовой капустой, листья которой съедобны и идут в пищу.
Корсар вошел в одну из аллей и неслышно подошел к беседке, образованной такой же огромной кухейрой, как и та, что росла возле дома, и скрытой в тени оринокской юбеи — удивительной пальмы, листья которой достигают одиннадцати метров в длину.
Сквозь листья кухейры мелькали отблески света, и доносился серебристый смех.
Подойдя поближе, корсар заглянул в густую листву.
В живописном уголке стоял стол, покрытый полотняной скатертью ослепительной белизны. Пышные букеты благоухающих цветов были со вкусом расставлены вокруг подсвечников и ваз, наполненных ананасами, зелеными кокосовыми орехами и плодами пафуны, похожими на крупные персики и употребляемые в пищу после варки в сахарном сиропе.
Юная фламандка была в отделанной брюссельскими кружевами, голубой, как небо, накидке, которая оттеняла белизну ее кожи и красоту ее русых волос, собранных в тугую косу. В отличие от испанок американского происхождения, среди которых она, вероятно, долго жила, на ней почти не было драгоценностей — ее белоснежную шею украшала нить крупного жемчуга с изумрудной застежкой.
Черный корсар залюбовался ею. Нежным взором неотступно следил он за малейшим ее движением. Он был ослеплен северной красотой фламандки и почти не дышал, боясь разрушить очарование.
Внезапно неловким движением он задел маленькую пальму, росшую возле беседки.
Услышав шорох листьев, юная фламандка обернулась и увидела корсара.
Легкий румянец вспыхнул у нее на щеках, губы невольно сложились в улыбку.
— Ах это вы, кабальеро!.. — радостно воскликнула она. И пока корсар, сняв шляпу, отвешивал изящный поклон, добавила: — Я вас ждала… Взгляните: стол накрыт для ужина.
— Вы ждали меня, Онората? — спросил корсар, целуя протянутую руку.
— Разве вы не видите, кабальеро: жаркое из ламантина, птица на вертеле и морская рыба только и ждут, чтобы их съели. А вы знаете, ведь я сама присматривала за их приготовлением!
— Вы!
— Разве вас это удивляет?.. Мы, фламандки, привыкли сами готовить пищу для мужей и дорогих гостей.
— И вы ждали меня?
— Да, кабальеро.
— Синьорина, — промолвил корсар, — я напросился на ужин к одному из друзей, но пусть он ждет сколько угодно, я не откажусь от удовольствия провести этот вечер с вами. Как знать, быть может, мы видимся в последний раз.
— Что вы говорите, кабальеро? — воскликнула девушка, вздрогнув. — Неужели Черному корсару не терпится уйти обратно в море?.. Разве, вернувшись из славного похода, он тут же должен искать новых приключений?.. Разве он не знает, что в море его подстерегают смертельные опасности?
— Знаю, синьорина, но судьба влечет меня в дальние края, и я не могу ей противиться.
— И ничто не может вас здесь удержать?.. — спросила она дрожащим голосом.
— Ничто, синьорина, — ответил он со вздохом. — Никакая привязанность?..
— Нет.
— И никакая дружба? — спросила она в тревоге. Корсар собирался было снова сказать «нет», но сдержался и, предложив девушке стул, сказал:
— Садитесь, синьорина, иначе все остынет, а мне было бы жаль лишиться возможности оценить ваше умение.
Они сели друг против друга, а обе метиски стали подавать на стол. Корсар сделался необыкновенно любезен и охотно вел беседу за трапезой, блистая остроумием и красноречием. Он рассказывал об обычаях и быте флибустьеров и буканиров, об их необыкновенных подвигах и чудесных приключениях, живописно рисовал картины боев и кораблекрушений, приводил в ужас рассказами о людоедах, но ни словом не обмолвился о предстоящем походе, о котором договаривался с Олоннэ и Баском.
Молодая фламандка весело внимала ему и не сводила с него глаз, восхищаясь его находчивостью, красноречием и обходительностью. Но какая-то мысль, казалось, не давала ей покоя, ибо, отвечая корсару, она невольно задумывалась о чем-то.
Сумерки спустились на землю, и луна уже два часа как стояла над лесом, когда корсар наконец встал, вспомнив, что Олоннэ и Баск ждут его и что до рассвета ему предстоит пополнить экипаж «Молниеносного».
— Как быстро летит с вами время, синьорина, — сказал он. — Каким волшебством заставляете вы забывать о неотложных делах?..
— Наверное, вам необходим отдых после бесчисленных походов, кабальеро, — заметила она.
— А может, все дело в вас, синьорина! Беседа с вами так приятна!
— В таком случае, кабальеро, я тоже могу сказать, что в вашем обществе я провела несколько счастливых часов… и как знать, сможем ли мы еще побыть вместе в этом чудесном уголке, вдали от людей и моря, — добавила она с горечью.
— Иных война губит, но к некоторым судьба бывает милостива!
— Война ли только!.. А чего стоит «море! Всегда ли ваш „Молниеносный“ будет побеждать капризы Великого залива?
— Когда корабль веду я, ему не страшны никакие бури.
— Значит, вы скоро снова отправитесь в море?
— Завтра на рассвете, синьорина.
— Едва ступив на берег, вы снова куда-то стремитесь. Можно подумать, что земля вызывает в вас отвращение.
— Я люблю море, к тому же, оставаясь здесь, я никогда не настигну своего заклятого врага.
