Патрик О'Брайан - Остров отчаяния
Поведение миссис Уоган, когда я навестил ее сразу после случившегося, было полным подтверждением, если подтверждение вообще требовалось. Она достаточно хорошо скрывала свою радость, но выдал пульс: но даже без непослушного пульса, считаю, что она — всего лишь посредственный агент. Несомненно, одаренный для получения информации из определенных источников, решительный и целеустремленный, но впавший в прискорбное замешательство, оставшись без руководящих указаний. Никто не научил ее огромной ценности тишины: она будет болтать (частично из хороших манер), и иногда ее выдумки ненамного лучше, чем у бедняги Хирепата.
Наше знакомство развивается вполне успешно. Ей известно, что я — ирландец, желающий видеть свою страну независимой, ненавидящий всё доминирующее и культивирование колоний. А когда я заговорил о своем негодовании действиями этого самого „Леопарда“, напавшего в седьмом году на нейтральный американский фрегат „Чезапик“, убившего нескольких из его команды, и изъявшего пару американских моряков ирландского происхождения — действие, почти вызвавшее то, что я назвал бы допустимым поводом для объявления войны, полагаю, что она была готова раскрыть себя. Глаза вспыхнули, она подняла голову, но я сошел на банальности. Festino lento[16], как сказал бы дорогой Джек. Сомневаюсь, может ли она сообщить мне что-то, кроме имени своего шефа — прямого руководителя, но этого стоит подождать. Даже если нет никакой связи с французами, за этим джентльменом и его друзьями нужно понаблюдать.
И если британское правительство своим глупым, недружелюбным обращением с американцами, удушением торговли, досмотром судов и принудительной вербовкой матросов вынудит их объявить войну, то эта связь почти обязательно возникнет, тогда этот руководитель, конечно, должен быть арестован. Постепенно, постепенно может так произойти, что я смогу неплохо использовать Хирепата. Иногда моя деятельность весьма одиозна. Временами я вынужден размышлять о чудовищной, бесчеловечной тирании, которой Бонапарт разрушает Европу, чтобы вернуть самообладание и оправдаться перед наивным молодым человеком, каким я был когда-то.
О Луизе Уоган: убежден (как же мало я себя знаю) в определенной, так сказать, нежности или теплоте, возникшей в наших отношениях, и исчезнувшей после появления ее возлюбленного. Ничего грубого, о, нисколько, только нехватка чего-то неприметного.
Когда у нее вообще не имелось союзника в этом мрачном, замкнутом и тошнотворном плавучем мире, естественно, что она цеплялась за предложенное, и очень любопытными способами пробовала усилить хватку. Исчезновение этой теплоты, полагаю, явление временное, так как своего возлюбленного она сможет видеть редко, да и мало кого еще, кроме своей горничной (а у миссис Уоган нужда в женском обществе не больше, чем у Дианы Вильерс). Поэтому мне стоит быть начеку. Есть невыносимо глупые самодовольные хлыщи, заявляющие, что женщины их преследуют: они не встречают ничего, кроме заслуженного презрения и недоверия. И все же, может произойти что-то в этом духе, и в течение какого-то времени я полагал, что развитие отношений с моей стороны не будет безжалостно отвергнуто. Более того, глубинные желания моей персоны совершенно отсутствуют: последствия моего воздержания, опиум во всех его формах, являющийся антиафродизиаком, противодействующим любовному желанию. Требует ли долг, чтобы я продолжал? Умеренно, конечно, и ни в коем случае не как потачка, а скорее как часть процесса расследования, в котором необходим ясный, целомудренный ум. Дьявольская мысль.
В этих случаях считается, что, отказываясь, человек совершает смертельное преступление. Может и так, но это — вне моего опыта, и я обязан помнить, что все подобное рассказано мужчинами, которые любят приписывать другому полу мужскую похоть и поспешность. Лично я сомневаюсь: ненавидела ли темновласая Сафо своего Фаона[17]. В любом случае, ко мне это не относится. Я не Фаон, не златокудрый юнец, но потенциально полезный союзник, источник существующего материального комфорта, некая небольшая гарантия на будущее. По крайней мере, не отталкивающий компаньон там, где невозможно найти кого-то другого. И все же, льщу себе, есть определенная неподдельная симпатия: небольшая, что и говорить, но для меня достаточно, чтобы почувствовать, что ей не приходится сильно принуждать себя, изменять своим принципам, завлекая меня в постель. Мне кажется, она из женщин, кого эта забава не слишком влечет, но которые способны предаться ей ради удовольствия, дружбы, милости и даже — при наличии некоторой симпатии — из деловых соображений.
Для таких женщин сексуальная верность значит столь же мало, сколь и сам акт — с равным успехом можно принуждать их пить вино только с одним мужчиной. Знаю, подобное отношение сильно осуждается: их называют шлюхами и другими некрасивыми словами; в этом случае, не думаю, что это влияет на мою симпатию».
Стивен сделал паузу, посмотрел на папку, присланную сэром Джозефом, и продолжил:
«Вижу, у нее было три основных связи: одна — с Г. Хэммондом, членом парламента от Холтона, другом Хорна Тука и литератором, другая — с богачом Бердетом и третья — с еще более богатым Бридлбэйном, не учитывая связи с лордом Адмиралтейства, которая и привела к текущей ситуации. Однажды как секретарь упомянут некий Майкл — видимо, Хирепат. Эти связи более или менее известны, но ее репутация не пострадала; по крайней мере, это касается ее посещений леди Конингэм и леди Джерси, где она, несомненно, и познакомилась с Дианой. Некогда также был несколько призрачный мистер Уоган из Балтимора, сначала прикомандированный к миссии мистера Джея, а затем к другой — в Санкт-Петербурге, где он все еще может находиться.
Под псевдонимом Джон Доу издала комедию „Несчастные любовники“ и томик стихов „Мысли о свободе“ за подписью „Леди“. Почему, почему Блэйн не нашел мне копии? Ничто так не выдает человека, как его книга. Средства к существованию неизвестны: нерегулярные денежные переводы из Филадельфии. Морганом и Леви, а также основными лондонскими ростовщиками считается несостоятельным и рискованным заемщиком. По-видимому, объединяет проституцию в высших кругах с разведкой».
Чернильница вздрогнула от громоподобного треска. Стивен затолкал кусочки воска поглубже в уши, но бесполезно. Подошли последние лодки с водой для «Леопарда»: большие бочки загружались через главный люк в трюм и там перекатывались на свое место, с грохотом тонна за тонной рядами и штабелями выстраиваясь в отзывающемся эхом трюме. В это же время команда готовилась к отплытию, и вскоре после подъема последней шлюпки восемнадцатидюймовые канаты, впитавшие много воды и характерный для Порто-Прая запах ила, начали сворачивать в бухты, что, по крайней мере, внесло изменение в застоявшееся зловоние орлоп-дека. Мало какие военно-морские операции выполняются в тишине, и теперь укладчики сворачивали канат под ритмичные завывания с вкраплениями ругательств, в то время как флейтист на барабане шпиля старался изо всех сил, человек с луженой глоткой призывал матросов на вымбовках «упереться и навалиться», а с квартердека и бака эхом отзывались приказы и поверх всего громкий голос неистово кричал: «Ты не отдашь эти сезни?»
