Глеб Голубев - Морские тайны
Но Сергей Сергеевич решительно остановил его:
— Опять я чувствую, Иван Андреевич, не вопросики у тебя, а ехидные критические замечания. Ты их записал, и прекрасно. Потерпи до подведения итогов, Тогда мы их с интересом выслушаем, твои коварные «вопросики».
Макаров засопел, но молча стал запихивать блокнот в карман.
— Настоящие вопросы у кого-нибудь есть? Нет? Тогда мы можем поблагодарить Геннадия Петровича, — повернулся Волошин к Бой-Жилинскому и вдруг, прервав себя, спросил: — Позвольте, а зачем, собственно, вы притаскивали ещё газетную подшивку? Она-то вам для чего могла понадобиться?
Геннадий посмотрел на подшивку и неожиданно громко расхохотался, запрокинув взлохмаченную голову.
Только что, выслушав от него такую мрачную историю, мы смотрели на него с понятным удивлением и, пожалуй, даже некоторой тревогой.
— А с неё всё и началось, — сказал Бой-Жилинский, похлопывая по подшивке рукой. — Когда я стал придумывать, что бы такое поинтереснее рассказать, пришла мне на память забавная заметка. Читал её в прошлом году, кажется, в «Известиях». Пошел в библиотеку, полистал подшивки и действительно нашел её. А потом уже, развивая тему, сделал своего героя кока эпилептиком, страдавшим приступами помрачения сознания. Ну а поскольку могли быть вопросы, а наша строгая Ольга Петровна вырезать мне заметку не разрешила, пришлось тащить сюда всю подшивку.
— А о чём же говорится в заметке? — спросил профессор Суворов.
— Она коротенькая, могу прочитать, — усмехнулся Геннадий и, открыв подшивку на заложенной странице, начал читать:
— «Двадцативосьмилетний Иорген Кристиансен с детства мечтал быть капитаном. Но, проплавав по морям и океанам тринадцать лет, он так и остался на камбузе. И вот на днях, когда датский океанский траулер «Нордкап» укрылся от сильного шторма в шотландском порту Абердин, а команда сошла на берег, Иорген поднялся на давно манивший его капитанский мостик. Огромное судно отвалило от причала, растолкало мелкие кораблики и неровным курсом вышло в бушующее море.
Поднялась паника. «Нордкап» пытались преследовать, но неудачно. Летчики обнаружили его только через двое суток в самом центре Северного моря. Позже датская спасательная служба приняла странный сигнал: «Алло, я иду домой!» Как это ни странно, но кок и впрямь привел траулер домой — в свой родной город Эсбьерг. Тут его ждали полицейские», — закончил Геннадий под общий хохот.
— Зря, — покачал головой Волошин. — Мне кажется, в отличие от вашего злосчастного Генри, этот Йорген вполне выдержал экзамен на капитана. Как вы считаете, Аркадий Платонович?
Только тут мы заметили, что и капитан, иронически отнесшийся поначалу к затее с рассказами о том, что могло произойти на «Лолите» («плетение словес и сотрясение воздухов...»), оказывается, пришел послушать занимательные истории, сидит, правда, в сторонке, попыхивая неизменной трубочкой (их у него в каюте на специальной стойке целая коллекция).
— Вполне, — согласился Аркадий Платонович и не без ехидства добавил: — Во всяком случае, секондом бы я его взял не раздумывая, если только не сказочка вся эта история.
Тогда Геннадий всё с тем же мрачным видом поднял высоко над головой подшивку газет и повторил:
— «Известия» от 14 ноября. Желающие могут убедиться.
Забавный случай, описанный в заметке, немножко разрядил зловещее впечатление от рассказа, сочиненного Геннадием. Но всё равно слушатели уходили притихшие.
И в воздухе чувствовалось какое-то томление. Было особенно душно. Может, собиралась гроза? Тогда небо словно обрушится на океан освежающими потоками. Тугие водяные струи загремят по палубе. А кого даже они не разбудят, тех поднимет ликующий голос вахтенного радиста из всех динамиков внутрикорабельной связи, никогда не выключающихся:
— Подъем! Дождь, братки!
И мы, хватая спросонья мочалки и мыло, ринемся на палубу, чтобы не прозевать возможность принять этот единственный в своем роде, поистине какой-то вселенский, космический душ, так освежающий тело все льющейся и льющейся в щедром изобилии пресной, небесной водой.
Может, нам повезет и сегодня? Но пока было душно, томительно.
Сегодня на корме никто долго не задерживался. Бросив взгляд на огоньки, мерцавшие на мачте плывущей за нами на буксире таинственной шхуны, все расходились по каютам.
Я тоже, наверное, как и многие в этот вечер, подумал о том, каково сейчас там, на борту «Лолиты», двум морячкам, несущим вахту у руля, чтобы шхуна не рыскала.
Да и каково вообще плавать на таких шхунах? «Одинокие в ночном море» — образно называли моряков древние греки, очень точно и выразительно. А ведь на таких вот крошечных шхунах или на арабских доу, какие мы встречали в Индийском океане, отважные моряки и поныне плавают без карт, а порой и без всяких навигационных приборов — совсем так же, как во времена Васко да Гамы, Колумба и Магеллана. Поистине одинокие в ночном океане.
И ведь рации у них нет, чтобы в случае беды позвать на помощь, у многих даже нет и мотора, только рваные аруса.
А беда в океане может нагрянуть внезапно и совсем неожиданная, загадочная — вроде той, что произошла «Лолитой».
— О чём задумались, Николаич? — спросил меня незаметно подошедший Волошин.
Я поделился с ним своими мыслями.
Сергей Сергеевич понимающе кивнул, помолчал, а потом сказал:
— А вы знаете, кстати, Николаевич, поговорку, бытующую у арабских моряков, плавающих на этих самых доу: «Не считай дней месяца, которые тебя не касаются...»? Неплохо? Последуем их фатализму и пойдемте спать.
— Идите, я ещё покурю.
— Ну-ну. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Сергей Сергеевич. Может, дождичка бог пошлет?
— Хорошо бы. Но наш «небесный кудесник» не разделяет эти надежды.
Волошин ушел. А я ещё закурил, глядя на огоньки а кормой.
Пожалуй, хорошо, что матросы, несущие сейчас вахту на «Лолите», не слышали истории, сочиненной Бой-Жилинским. Им там и так наверняка не слишком уютно.
Хотя, надо признать, зловещая история эта действительно, пожалуй, объясняет все загадки, с какими мы толкнулись на борту «Лолиты».
Но и рассказ профессора Лунина тоже весьма правдоподобен, да и оригинален, пожалуй, не меньше.
Стоп! Ты уже начал раньше времени подводить итоги конкурса, одернул я себя. А впереди, может, истории ещё занимательней. Отправляйся-ка спать...
Следующий день показался томительно-бесконечным. И опять-таки не одному мне, но и многим. Все свободные от вахты слонялись по палубам в ожидании вечера или толпились на корме, задумчиво разглядывая «Лолиту».
Днем, как не имеющее собственного хода судно, она несла на передней мачте два черных шара. Они тоже её не украшали, придавая довольно зловещий вид.
