Татьяна Смирнова - Покойники в доле
Шел лишь первый час «собачьей вахты», но матросу, заступившему совсем недавно, уже отчаянно хотелось спать. Он щурился, вглядываясь в неподвижную темноту ночи, тер глаза, брызгал водой в лицо, но помогало плохо. Правильному пониманию своего долга, конечно, мешало и то, что в эту ночь поспать ему совсем не удалось, на вахту он заступил прямо с веселой, дружеской попойки, порядком отяжелевший от испанских вин, найденных в трюмах «Сан-Фелипе» и засыпающий на ходу. Матрос честно боролся с собой еще пару минут, потом отошел в тень, прислонился к стене палубной надстройки и мгновение спустя уже видел скалы Кайонской бухты и груженые золотом испанские галеоны.
Прозвенели короткие, сдвоенные удары корабельного колокола. Темноту, окутавшую корабль едва рассеивали тусклые фонари с давно не чищенными стеклами. «Нет совершенней темноты, чем темнота предрассветная». Бесшумно через борт перекинулась стремительная тень и растворилась во тьме. Мгновение спустя вахтенный, так и не успевший проснуться, вздрогнул от точного удара и обмяк. Тень снова показалась в свете фонаря и снова исчезла, как и положено бесплотным духам. Тут же над правым бортом корвета метнулась еще одна тень, затем еще…
В тесном трюмном карцере, где на грязном полу спали вповалку два английских джентльмена из хороших семей и женщина, жена аристократа и дочь флибустьера, в спертом воздухе, плотном, как войлок, внезапно оборвался мощный храп, и лохматая, заросшая рыжей бородой, голова Харди Мак-Кента высунулась из-под грязного куска парусины. Бывший капитан с минуту прислушивался, потом резко толкнул соседа.
– Что случилось? – шепотом спросил Дик, озираясь.
Услышав шепот, проснулась Коломба и осторожно приподнялась на локте.
– Слышишь? – спросил Харди и указал подбородком на потолок.
В темноте его движения никто не увидел, но уже и без того было ясно, что на палубе что-то происходит. Осторожные, легкие шаги не меньше десятка человек, которые никто бы не расслышал на расстоянии вытянутой руки, здесь, в чреве корабля, слышались отчетливо.
– А как ты сам думаешь, что это такое? – проговорил Харди вполголоса.
– Если это матросы Волка, то зачем бы им так осторожничать? – задумчиво произнес маленький штурман. – Я бы сказал, что корвет захвачен. И, похоже, его похищают. Что еще, по-твоему, здесь может быть?
И, словно в ответ на его слова над головой раздался ужасающий визг и грохот. Через секунду загрохотало с другой стороны. «Долорес» поднимала якоря.
Тяжелая дубовая дверь неожиданно распахнулась настежь, и знакомый голос спросил по-английски:
– Эй, вы здесь, джентльмены? Надеюсь, не слишком соскучились?
– Дерек! – опознал маленький штурман и порывисто вскочил. – Рик не заставил себя ждать. Молодец, его светлость!
Лязг выбираемых якорей, разбудивший всю лагуну, сорвал с кровати Волка и вынес его, полуодетого, на мостик «Сан-Фелипе».
– Что происходит, сто чертей и три монаха? – рявкнул старый пират над ухом растерявшегося помощника.
– На «Долорес» поднимают якоря, – доложил тот, слегка заикаясь.
– Это я и сам вижу! – фыркнул Волк, – какого черта они их поднимают? Там что, перепились все, к морским чертям, и решили погулять?
Волк уставился на помощника испепеляющим взглядом, который вгонял в дрожь всю Вест-Индию, но жест руки, вовремя схватившей сползающие штаны, был так нелеп, что помощник невольно фыркнул. Волк мгновенно сообразил это и тотчас остыл.
– Убью, – пообещал он совершенно спокойно, и всю веселость помощника точно ветром сдуло.
– Ирландец Пат здесь? – спросил Волк.
– Я велел ему спать у пушек, – отозвался помощник.
– И он, разумеется, спит. И, конечно, пьян, как скотина. Что ты стоишь, рыбья задница, – заорал Волк, снова свирепея, – растолкай этого пьяного ублюдка и пусть он всыплет им пару горячих. Только, чтоб не утопил мне корвет, иначе на рее вздерну.
Корвет, меж тем, плавно развернулся, поднятые паруса забрали ветер, и «Долорес» неторопливо двинулась вперед. Сигнальные фонари вспыхнули на «Королеве Марии», когда корвет тенью скользнул мимо черного брига к узкому выходу их бухты. В ночной тишине оглушительно грохнула одинокая пушка «Сан-Фелипе», и чугунное ядро, просвистев над палубой корвета и порвав его снасти, зарылось в воду далеко от борта «Долорес».
Эхо выстрела отразилось от почти отвесных каменных стен и заметалось в скалах.
На корвете не ответили. И не замедлили хода. Так же спокойно и точно «Долорес» подошла к выходу и развернулась кормой, представляя в этот миг отличную мишень для мощных батарей черного брига. На «Королеве Марии» это «па» приняли за приглашение к танцу, и левый борт брига радостно рявкнул. «Долорес» вздрогнула и сильно покачнулась. В расцвеченную сигнальными фонарями рябую воду посыпались обломки фальшборта.
Однако ответного залпа не последовало. Пушечные порты «Долорес» были открыты, но пушки молчали. Больше корвет не двигался с места. Он замер, как подбитая птица, покачиваясь на низкой волне, поднятой залпом «Королевы». Он стоял на выходе из бухты, как безмолвный призрак, утратив даже то подобие жизни, которое только что заставляло его двигаться. Паруса, изорванные выстрелом, слабо шевелились на ветру.
Волк, не отрываясь, смотрел в черноту ночи. На палубе корвета, где давно погасли фонари, явно что-то происходило, но темень мешала Волку разглядеть подробности, он мог лишь напряженно прислушиваться.
– Дай сигнал на «Королеву», чтоб больше не стреляли, – вполголоса приказал он. – Если корвет затонет на выходе, он запрет нас в этой бухте лучше, чем мамаша Мадлон запирает свои запасы канарского.
– Спустить шлюпку? – предположил помощник.
– Пожалуй. Стоит поглядеть, что за черти развлекаются на моем корвете. И как пленники. Особенно эта итальянка. Но скажи Ханслоу, пусть возьмет побольше людей. И пусть вооружатся, как следует. Тревожно мне что-то, – пояснил корсар, словно оправдываясь.
Две шлюпки, битком набитые пиратами, отошли от фрегата, когда на востоке уже засветлел край неба, и покалеченные мачты корвета обрисовались четко, словно прописанные в небе черной тушью. Пушки «Долорес» по-прежнему смотрели в борт «Сан-Фелипе», но по-прежнему молчали. В этом молчании было что-то зловещее.
– Эй, вахтенный! – надсадно завопил Том Ханслоу, сложив ладони рупором. – Вы живы там, на «Долорес»? Что у вас происходит?
Ничто на борту корвета не отозвалось на этот крик. Том первый вскарабкался на борт по лопнувшим и упавшим вантам. Он проделал это с обезьяньей ловкостью, мягко спрыгнул на палубу, держа руки на пистолетах и по-звериному озираясь. Вокруг стояла тишина. Том подал знак, и остальные пираты быстро последовали за ним. Оглядев свою команду, Том осторожно двинулся вдоль разбитого борта к юту корвета. Его длинные ноги были чуть согнуты в коленях и Ханслоу «стелился» по палубе «Долорес» подобно дыму.
