Саша Кругосветов - Путешествия капитана Александра. Том 4
Через некоторое время газеты сообщили, что Стресс Каннский получил пожизненный срок за сексуальные домогательства.
– Так было или не было, Анна? – говори, не смей скрывать. Каннский-то уж не из молоденьких.
– Было. Всё было.
– Ах, как же я рад за своего французского друга, как же я рад, что у него всё в порядке по этой части. Это поважнее международной валюты будет.
Маленькими шажками
Маленький Ганс любил мелкие шажки. Продвижение на волосок. «Пилокатавасия» было его прозвище, что означало: «на волосок от». «Чем твёрже материал, тем мельче должны быть зубцы пилы», – часто говаривал маленький Ганс.
Как же он был прав! Нерушимый, как гранит, и огромный, словно Кордильеры, бюджет Мории без труда распиливался множеством ничтожных брателл и пацанов шоблы Гансовой.
Пузырь
«Пузыри и пустышки не должны иметь места ни в политике, ни в экономике», – диктовал большой Ганс летописцу, записывающему изречения Великого Канцлера.
«Не обижайтесь, ваше Мориево величество. То же самое уже сказано Аристотелем: „природа не терпит пустоты“».
«Как же это прекрасно. Всем понятно, что Ганс ГАНС могуч и справедлив как сама природа», – подумал про себя Ганс ГАНС и надулся, как пузырь. А вслух сказал: «Разыщите Аристотеля и „опустите“ его. В нижний трюм, я имею в виду. Чтобы не присваивал мудрые изречения национального лидера». Вот он Ганс какой. Справедливость очень любил.
Не надо смотреться в зеркало
Большой Ганс недовольно разглядывал маленького Ганса.
– Какой же ты мелкий и никчёмный, – говорил он брезгливо. – Немасштабный, одним словом. Глаза б мои на такое не смотрели.
– Ну, тогда и в зеркало не смотрись, – ответил ему находчивый маленький Ганс.
Свобода лучше, чем несвобода
Большой Ганс вызывает Мышка Наружку и говорит:
– У брателлы Ромы яхта вдвое больше, чем у меня. Непорядок. Позови-ка Ходока.
– Так он же «опущенный». Сидит в нижнем трюме.
– Разве его ещё не выпустили?
– Не было указания.
– Ну, так приведи его скорей ко мне.
Привели Ходока.
– Как живёшь, Ходок?
– Очень хорошо. Ты даже представить себе не можешь. Забот никаких. Времени сколько угодно. Читаю. Думаю. Пишу. Как же я тебе благодарен, Ганс. Я свободен, как никогда.
– Если ты действительно ценишь, что я для тебя сделал, Ходок, подари мне яхту, чтобы больше была, чем у брателлы Ромы.
– Какие вопросы, Ганс? Но только исполни два моих желания. Первое, не выгоняй меня из трюма. Оставь меня наподольше.
– А второе?
– Забери все средства к существованию у моих детей и родственников. И «опусти» их в трюм. Чтобы они тоже почувствовали радость по-настоящему свободной жизни.
Ничего не сказал
Приходит к Гансу ГАНСу его бывший начальник и говорит:
– Ты теперь большая шишка, Ганс. А я прежнюю работу потерял. Помоги непыльную работу найти.
– Как не помочь учителю? Чай, я – не Ганс, не помнящий родства.
Договорились встретиться в кафе, всё обсудить. Вызывает Ганс Мышка Наружку.
– Вот тебе черный зонтик, иди в кафе, там мой бывший сидит, уколи его в ногу.
– Жалко бывшего, ему ведь больно будет.
– Не больно. Иголочка совсем тоненькая, он и не почувствует.
Сидит бывший в кафе. Ждёт Гансика. Тогда уже телефоны появились. Звонит.
– Где ты, Гансик?
– Ой, извини, никак не могу прийти. Я Мышка прислал с чёрным зонтиком. Говорил с ним?
– Ходил здесь какой-то с чёрным зонтиком. Ничего не сказал, ничего не сказал, ничего не сказал…
Умным – не место на свободе
Когда Мория распалась, Сусляк, немолодой уже, пришел к большому Гансу и попросил приютить его по старой памяти.
– Я очень ценю твой ум, энергию, изворотливость. Заходи, – сказал Ганс и запер Сусляка в клетке.
– Какое коварство! Почему ты запер меня? – возмутился Сусляк.
– Я помню, как много ты сделал для Мории. И грызунов люблю. Потому и дал тебе приют. А запер… Ты и сам понимаешь, насколько было бы опрометчиво оставлять на свободе такого умного, энергичного и изворотливого, тем более, грызуна, – ответил проницательный Ганс.
Предсказатель
Однажды к большому Гансу пришёл его знакомый мориец Джеймс Морган, совладелец Титаника. Ганс не любил Джеймса. Тот отказался в своё время подарить Гансу Титаник просто так, по дружбе. Ганс не жалел об этом. Он узнал впоследствии от гениального ученого и провидца морийца Николы Теслы, что Титаник утонет в первом же плавании. Ганс никому не сказал об этом. Но обиду на Джеймса затаил.
Джеймс советовался с Гансом, не опасно ли будет ему самому отправиться в поездку на Титанике?
– Спросим у Сусляка, он умеет угадывать будущее. Пусть он вытащит одну из двух карточек, и мы узнаем, утонет ли Титаник.
– Я хочу, чтобы Джеймс поехал на Титанике, – шепнул Ганс Сусляку. – Вытащи ту карточку, на которой написано, что Титаник не утонет.
Сусляк ничего не знал о судьбе Титаника. Просто он был не в духе и назло вытащил другую карточку – Титаник утонет!
Джеймс поверил «предсказателю» и остался на берегу. Титаник, как известно, утонул.
Джеймс Морган всем рассказывал, как Сусляк предсказал будущее и спас Джеймса. С тех пор многие стали использовать грызунов для предсказания будущего. Сусликов, сурков, хомячков, водяных крыс. Сусляка больше никто уже не видел.
В каждом деле есть хорошая сторона
Чтобы двинуть вперёд Морию, нужны серьёзные преобразования. Для этого требуются неординарные, талантливые, смелые шаги. Большой Ганс на это неспособен. Он обычный человек. Может, это и неплохо, часто говорили морийцы. Большой Ганс неспособен на кровь и жестокость. Обыкновенному человеку это несвойственно.
Смысл жизни
Три молодые балбейки решили устроить готическое представление в соборе. Они станцевали аргентинские танцы воловяк и коровяк. Воловяк получился так себе, потому что это мужской танец, а никто из балбеев не решился примкнуть к балбейкам. Зато коровяк получился отменно. Девушки были одеты точно как коровки на лугу, то есть никак, а на лицах – большие чёрные пятна, как у холмогорских бурёнок. Потом они спели для большого Ганса песенку: «божья коровка, улети на небо». В общем, выступление получилось на славу. Присутствующие в соборе старенькие балбейки жалели артисток и говорили друг другу: «Бедные девушки, совсем оготились. То ли оготились, то ли оскотились». Большой Ганс подумал: «Милые вы мои балбейки. Я бы с радостью прямо щас на небо. Потом, может, и не возьмут. Да никак не могу. Дел больно много. Не по-товарищески будет оставить в этот исторический момент народ морийский, маленького Ганса, брателл, пацанов, да и Гундягу тоже. Не справятся они без меня. Ведь надо воплощать в жизнь решения партийного съезда Единой Мории». А вслух сказал: «Заберите этих балбеек. Пусть в трюме посидят годочков несколько. Подумают о смысле жизни».
