Константин Бадигин - Путь на Грумант
Но вот, наконец, они на вершине горы. Степан снял шапку, вытер ею пот с лица, несколько раз прошел взад и вперед по площадке, стараясь выровнять дыхание.
— Как, отдохнул? — спросил он Ваню. — Тогда начнем. Шарапов перевязал Ваню несколько раз у пояса концом веревки, потом перехватил ею грудь мальчика крест-накрест через плечи. Сбоку у Вани был привязан мешок из оленьей шкуры с веревкой потоньше. У пояса висел нож. Руки оставались свободными. Топор и пика остались у Степана.
— Ну-к что ж, — сказал серьезно Шарапов, — теперь, брат, ложись у самого края и ползи осторожно. Смотри, крепко держись за веревку. А я камень найду, чтобы привязать ее. Как крикну, будешь спускаться понемногу, а мне сигналы давай. Голоса твоего мне не услыхать: птицы крик да шум такой поднимут, как в бурю на море. Сигналы веревкой давай: если один раз дернешь — значит, спускать тебя надо, два раза — на месте держать, а три — я кверху тебя поднимать буду. Запомнил? Ползи вон к тому выступу. Он гладкий, веревку не будет резать.
Охотники поползли осторожно, как кошки. Впереди Ваня, за ним Шарапов. Вот они у самого края обрыва. Ваня взглянул вниз и… скала будто закачалась под ним.
— Если будет кружиться голова, посмотри на скалу около себя, — услышал он слова Степана, будто догадавшегося о его состоянии. — А главное, не бойся ничего, знай яйца в мешок клади да ни о чем не думай. Как полный наберешь — дерни за веревку от мешка, я его вытащу.
Шарапов проверил еще раз, крепко ли привязан Ваня, удобно ли подвязан мешок, не мешает ли мальчику, и снова внимательно осмотрел всю веревку от конца до конца, потрогал каждый узел. Затем он нахлобучил Ване поглубже шапку.
— А то глаза выхлещет птица-то, — пояснил он.
Ваня стал медленно, ногами вперед, сползать с края обрыва. Вот он закачался на веревке. Теперь голова у него уже не кружилась. Одна мысль владела им безраздельно: не бояться, не осрамиться в глазах Степана, быть настоящим охотником.
Шарапов пристально следил за движениями мальчика, крепко держа веревку в руках, и был готов в любой момент спустит его ниже или вытащить наверх.
Как только Ваня появился у первых гнезд, сразу же, как по сигналу, всполошился весь птичий базар. От хлопанья крыльев и резкого крика поднялся такой шум, словно со скалы обрушился внезапно водопад. Птицы тучей окружили утес.
Держась одной рукой за выступ скалы, другой Ваня ловко и быстро хватал яйца, стараясь подбирать пестрые, в крапинках, и клал их в мешок. Иногда он упирался ногами в выступ скалы и закрывал лицо руками; чайки густой тучей облепляли его, стараясь ударами крыльев и клювов отогнать дерзкого врага. Понемногу наполняя мешок, Ваня то и дело подавал сигнал спуска, пока ноги его не коснулись широкого карниза, расположенного почти посредине скалы. Птичьих гнезд здесь почему-то не было. Совсем близко от Вани, смешно растопырив лапки и быстро махая крылышками, держалась в воздухе почти на одном месте кайра. Брюшко у птицы между лапками было совсем голое.
«Для детей своих, на гнездо весь пух выщипала», — догадался мальчик.
Став, наконец, на ноги, Ваня отдыхал, поглядывая по сторонам. Внизу под ним неслышно плескалось о камни море. Он весело глянул вверх и сквозь белые хлопья все еще носившихся в тревоге птиц увидел голову Степана. Мальчик дернул за тонкую веревку, и мешок с богатой добычей пополз кверху.
Готовясь к подъему, Ваня ощупал веревку у пояса. Потом обернулся — и замер: в двадцати шагах от него, прижимаясь к скале, стоял медведь. Видимо, он давно наблюдал, как спускался Ваня, а когда мальчик оказался на уступе, решил, что это его законная добыча, и смело пошел на него.
Правой рукой Ваня инстинктивно выхватил нож, а левой дернул три раза за веревку.
Правой рукой Ваня инстинктивно выхватил нож, а левой дернул три раза веревку.Ошкуй подошел совсем близко, Ваня уже чувствовал смрадный запах его пасти. Вот медведь протянул когтистую лапу… Мальчик отпрянул, полоснув по ней ножом. В этот момент веревка натянулась, и Ваня, медленно покачиваясь, начал подниматься. Медведь с рычанием стал на задние лапы и, подняв морду, тянулся за ускользающей добычей.
Только сейчас Ваня догадался, почему на этом выступе не было птичьих гнезд: видимо, звери легко могли добираться сюда.
Вот, наконец, и верх скалы! Мальчик схватился руками за край обрыва и выбрался на вершину.
— Ну, съел бы ошкуй вместо нас яичницу и меня вместе с ней! — говорил Ваня, возбужденно смеясь. — А там мне не до смеху было. Ошкуй-то, видно, давно меня поджидал. Не оглянись я, задержись хоть чуть-чуть — и конец мне. Спасибо, Степан, быстро ты меня вытянул!
— Птицы, Ванюха, тучей, носятся, я и тебя-то не всегда видел. А ошкуя и вовсе не заметил. Увидел бы зверя, без сигнала вытащил бы тебя наверх. А ты смотри, ошкуев-то остерегайся: уж второй раз на тебя зарятся. Третьему разу, говорят, не миновать.
Оживленно беседуя, товарищи стали спускаться с Птичьей горы.
Больше всего в мешке у мальчика оказалось яиц кайры.
— Совсем как куриные, и вкус такой же, — находил Ваня. — А скорлупа-то какая: толстая да пестрая!
— Ты заметь, Ванюха, — сказал Степан, — у кайры яйца, как груша, с виду. Поэтому и держатся они на голом камне. На самом краю лежат, а не падают. Куриные бы давно в море были.
…Быстро проходили дни и ночи, озаренные незаходящим солнцем. На острове делалось все оживленнее. Лето вступало в свои права.
Однажды, выйдя рано утром из избы, Алексей услышал знакомый, скрипучий клекот гусей. Над головой в розовых лучах солнца, низко стоявшего над горизонтом, он увидел летящих с юга птиц. За одним углом плыл другой, третий… Перелет водоплавающей птицы с юга на север начался.
«Ну, значит, совсем лето», — подумал Алексей и громко позвал:
— Ваня, Степан, Федор, выходите смотреть, как гуси летят.
Все выбежали из избы. Стая за стаей пролетали гуси. В светлом небе были видны отчетливыми точками отдельные птицы. В безмолвии наблюдали за ними поморы.
— Гуси-лебеди с родимой землицы-матушки летят. Эх, как бы вы, птицы милые, письмецо дорогое из дому принесли! — воскликнул Степан.
Это восклицание навеяло на всех печаль. Но вместе с тем поморы почувствовали сильнее, чем когда-либо, возможность своего освобождения из плена. Вслед за стаями гусей поплывут по Студеному морю и лодьи промысловые.
Так гуси-лебеди принесли надежду на освобождение.
Глава двенадцатая
КИТ НА ГУСИННОМ ОЗЕРЕ
В июне начались туманы и частые дожди, разлились бесчисленнее речушки и ручейки, шумливо несущие с гор мутные талые воды. Все меньше оставалось снега на острове и заметно рыхлел морской лед.
