Петр Северов - На форпостах родины
Хвостов стремительно встал и щёлкнул каблуками.
— Я готов немедленно отправиться в путь!.. Мне нужно только пять дней, чтобы съездить в деревню и проститься с родными.
— Кого вы хотели бы взять своим помощником? — спросил Резанов. — Здесь, в Петербурге, выбор, конечно, больший, чем в Охотске…
— Я предложил бы мичмана Гаврилу Ивановича Давыдова, — подумав, сказал Хвостов. — Правда, он ещё очень молод, — ему семнадцать лет, однако молодость — не беда: это решительный человек и отличный товарищ.
Давая понять, что разговор закончен, Резанов тоже встал.
— Оспаривать ваше предложение не хочу. Вам с ним служить, и выбор — это ваша воля. Сегодня вечером вы можете подписать контракт.
Хвостов выходил из дома вельможи, не чувствуя под ногами ступеней, даже забыв надеть фуражку. Только на Невском он пришёл в себя и удивлённо осмотрелся. Неужели он покидает Петербург?.. Надтреснутый голос Резанова ещё звучал в его ушах: «В Охотске примете командование кораблём…» Вот счастье! Перед ним — та настоящая морская служба, о которой он мечтал целые годы, которая открывала дорогу к подвигам и, возможно, открытиям. Ну что же, значит, не медлить, — в путь! Но что ещё скажет Давыдов? Вдруг устрашится? Нет? Не таков его друг! Давыдов согласится — ведь это и его мечта!
Хвостов не ошибся в друге. Давыдов молча выслушал лейтенанта и, силясь скрыть волнение, улыбнулся:
— Спасибо, Коля… Я готов…
Весной 1802 года два молодых моряка покинули Петербург. Впереди лежала далёкая и трудная дорога через Урал и всю Сибирь. Какие приключения ждали их в дикой тайге, на стремнинах сибирских рек, на студёном Охотском море?..
В минуты, когда родной удалявшийся город медленно окутывала вечерняя мгла, оба они думали об одном. Словно отвечая самому себе, Давыдов молвил весело и беззаботно:
— А ведь с приключениями, Коля, жизнь веселей! Значит, навстречу бурям?..
— Навстречу жизни! — уверенно ответил Хвостов и крепко пожал руку друга.
…Таких путешественников ещё, пожалуй, не знали на сибирских постоялых дворах. Они не устраивались на ночлег, не раскрывали тюков с постелями и провизией, не чаевали по нескольку часов. В ночь, в непогоду они упрямо требовали лошадей и мчались дальше, будто боясь куда-то опоздать. Путь, занимавший у других не меньше года, эти два моряка одолели за три месяца. Уже в июле они прибыли в Охотск и, не спрашивая о гостинице, поспешили на берег бухты.
Обрадованный прибытием опытных моряков, начальник порта повёл их на корабль, предназначенный для рейса к берегам Америки. Старенькая шхуна «Св. Елизавета», беспомощно накренившись, почти черпая бортом воду, стояла у причала, заброшенная и безлюдная. Кое-как скроенная из свежеспиленных брёвен и грубых досок, она была похожа скорее на баржу. Только высокая мачта напоминала, что эта посудина могла ходить и под парусами.
Обветренные бородатые шкиперы, сопровождавшие начальника порта, молча смотрели на корабль, недоверчиво покачивали головами и хмурили брови.
— Сказать вам по правде, господин Хвостов, — смущённо заключил начальник, — на таком ненадёжном судне в Америку, конечно, не уйдёшь…
— Так что же прикажете делать? — спросил Хвостов озабоченно. — Других-то судов нет? А на Аляске уже три года ждут корабля.
— Видно, придётся и ещё подождать. Нужно построить новый корабль, чтобы идти без опаски. К следующему лету, я думаю, судно может быть готовым.
— Ну нет, господин начальник! — вмешался Давыдов. — Мы мчались из Петербурга не для того, чтобы здесь казённые деньги проедать. Уйдём и на этом корабле.
— Дело! — согласился Хвостов. — Сегодня я объявляю набор матросов…
…В дальнее плавание «Св. Елизавету» провожал весь Охотск. Новый парус медленно расправился под ветром, и тяжёлая, неповоротливая шхуна вышла на рейд. Окружённый старыми шкиперами, начальник порта с грустью смотрел вслед удалявшемуся судну.
— Неужели дойдут? Отчаянные!.. Но ведь они ещё не знают, каков океан…
— Вернутся, — уверенно молвил кто-то из шкиперов. — Только тряхнёт волна — и вернутся.
Однако в Охотск «Св. Елизавета» не возвратилась. Моряки, прибывшие с Камчатки и с Курильских островов, в пути нигде не встречали знакомого им ветхого судна. В маленьком поселении на берегу долго ещё гадали о судьбе «Св. Елизаветы», но с дальних морских дорог не приходило никаких вестей.
Промышленники, плававшие из Охотска на Аляску на таких же ненадёжных судах, обычно зимовали у Алеутских островов. Рейс занимал иногда и два и три года…
Хвостов и Давыдов прибыли на Аляску ровно через два месяца после выхода из Охотска. Это действительно был отчаянный рейс. Многие опытные мореходы изумились необыкновенной удаче двух молодых балтийцев. В течение пяти лет в далёкой бухте на острове Кадьяке не побывал ни один корабль. А старая изношенная шхуна, которой кончать бы свой век у причала, одолела самые страшные ноябрьские штормы и привезла русским поселенцам в Северной Америке долгожданные грузы.
После такого отважного перехода офицеры шхуны могли, казалось бы, и отдохнуть, однако они позаботились об отдыхе только для матросов. С первыми снегами и морозами, прихватив ружья и добрый запас патронов, Хвостов и Давыдов ушли на лыжах в сторону Кенайского залива, и долгое время о них доходили только случайные, отрывочные вести: индейцы видели их то на малых, рассеянных у побережья островах, то на реках, в тех местах, где ещё не так давно от ножей и копий дикого племени пали тринадцать русских промышленников…
На Кадьяк Хвостов и Давыдов возвратились так же неожиданно, как и ушли, здоровые, весёлые, нисколько не уставшие с дороги. В их походных сумках не оказалось дорогих мехов: только записи да карты неизвестных островов, да груда камней с наклейками, на которых было указано, где и когда эти камни взяты.
Удивлённые промышленники шутили:
— Это что же за охота новая началась? Ни на песца, ни на лисицу — на камни!?
— Я за эти вот камни любую чернобурую не возьму, — говорил Хвостов, бережно укладывая в ящик свою коллекцию. — Может быть, в них, в этих камнях, секрет великих богатств заключён. Наши учёные в Петербурге спасибо мне скажут.
— Одним «спасибо» не проживёшь. Шутка ли тащить этот щебень до самого Петербурга?
— Другое «спасибо», мил человек, — невозмутимо отвечал Хвостов, — тысячи рублей дороже… Это когда о родине твоя забота, не только о себе.
Летом следующего года невредимая, хотя и не раз уже помянутая в заупокойных молитвах «Св. Елизавета» появилась на рейде Охотска, и когда в восторженную толпу встречающих с палубы шхуны сошли два молодых загорелых моряка, даже старые шкиперы в почтении сняли шапки.
