Виктор Рябинин - Каждый умирает в своем отсеке
Им было интересно друг с другом. Нередко после работы друзья отправлялись на улицу Северная застава, где Андрей снимал квартиру. На скорую руку приготовив чего-нибудь закусить, они под бутылку горькой часами могли рассказывать собеседнику множество интересных вещей. Взаимная притяжение объяснялось просто: Николаев до тонкостей знал журналистское ремесло, а о его умении досконально разобраться в сути проблемы, сделать нестандартные, но логичные выводы, а затем выдать крутой и суперчитабельный материал в редакции ходили легенды.
Рассказывали, как однажды он две недели по крупицам собирал фактуру для пикантной статьи, как некоторые флотские начальники получают с черного складского хода свой продовольственный паек и чем эта деликатесная снедь отличается от пайка обычных офицеров и мичманов.
Когда публикация вышла в свет, она произвела эффект разорвавшейся бомбы. Чтобы Славка не пострадал и его сгоряча не сняли с должности, прежний редактор срочно отправил журналиста на каком-то корабле в командировку в море. Когда страсти постепенно улеглись, Николаев вернулся, но злопамятных врагов, как оказалось, он тогда нажил предостаточно. Впрочем, Славка карьеристом не был и по поводу своей навсегда «замороженной» карьеры отзывался по-мужски:
– Пошли бы они все в… Как им на меня, так и мне на них – наплевать… и розами засыпать! Мы никому, никогда и ничего не должны. Я давно уже не питаю иллюзий по поводу службы: извините, вылизывать начальственные задницы не обучен!
Столь резкая Славкина оценка имела под собой веские основания. Во второй половине девяностых годов офицерам и мичманам Северного флота по три месяца не выдавали денежного довольствия, и люди, находящиеся на государственной службе, вынуждены были голодать и нищенствовать. Труднее всех приходилось семейным. Детей требовалось кормить, а единственный источник дохода – папина зарплата – систематически подменялась пустопорожними объяснениями упитанных начальников о трудностях в стране и необходимости терпения и сознательности. В этот сложный период многие молодые и перспективные офицеры подали рапорты об увольнении и ушли на заработки в разрастающиеся коммерческие структуры. Самый современный флот страны при молчаливом безразличии московских реформаторов в те годы терял лучшие и подготовленные офицерские кадры, а стало быть, и свое будущее.
У Николаева было трое детей, и он вспоминал тот период с горечью и обидой.
– Никогда не прощу Ельциноиду голодные глаза своих детей, – твердил в сердцах Славка. – Веришь, бывали времена, когда на троих своих наследников на день приходилась банка консервированной свеклы, буханка хлеба и чай без сахара. Я и вагоны ходил разгружать, и грузчиком в магазине подрабатывал. Представляешь? Капитан 2 ранга Российского флота, сняв форму, по ночам ящики таскает, чтобы ему за это иной толстосум пятнадцать рублей отвалил… А эти, в Москве, тогда жировали и все твердили о необходимости поддержания высокой боевой готовности…
Славка расходился не на шутку и резал правду-матку на все сто.
– Корабли в море не ходят – нет топлива. Авиация не летает по той же причине. И обо всем этом запрещают даже писать. И кому нужна такая постная и хвалебная газета? Аварийно-спасательная служба – в загоне! Случись что – людей спасти будет некому! А все молчат и делают вид, что все идет по плану…
Будто «накаркал» военмор Славка Николаев. Через неделю после этого разговора флот облетела тревожная новость: в ходе отработки учебных задач в море во время учений в установленное время на связь не вышла атомная подводная лодка. Независимо от причин любой подводный корабль, пропустивший сеанс связи, считается аварийным, и принимаются незамедлительные меры по его поиску и оказанию помощи. Субмарина была одной из самых современных в ВМФ России. Кроме торпедного оружия на ее борту находились 24 крылатые ракеты, а в отсеках – 118 подводников. Именовалась она АПРК «Камск».
* * *При всех глубоких познаниях тонкостей журналистики, ни Николаев, ни главный редактор, ни другие офицеры редакции не могли причислить себя к тем, кто хорошо разбирается в вопросах специфических: теории устройства и живучести корабля, боевой и повседневной организации, вооружении и тактике применения корабельного оружия. По этой причине нередко под фотографией дизельной лодки в газете появлялась нелепая подпись типа: «Атомоход выходит в море», а эскадренный миноносец проекта 956 непонятно по какой причине иной мастер пера именовал «большим противолодочным кораблем типа «Удалой» серии 1155». После того как по телевидению уже сообщили, что аварию потерпел атомоход «Камск», покоящийся к тому времени на стометровой глубине в Баренцевом море, Андрей как профессиональный подводник для редакции стал незаменим. Пока шли работы по спасению тех, кто мог остаться живым на аварийной лодке, ему приходилось ежедневно отвечать на многочисленные и порой наивные вопросы своих коллег, главным из которых был, конечно, вопрос о причинах трагедии.
Андрей и сам пытался понять, что же произошло на самом деле. Огромный атомоход с водоизмещением 14700/23860 тонн, даже получив пробоину, к примеру, натолкнувшись на мину времен Второй мировой войны и с полностью затопленным отсеком, все равно бы избежал катастрофы. Современные отечественные лодки имеют запас плавучести около 30 процентов и рассчитываются так, что теоретически даже при двух затопленных отсеках имеют реальные шансы на спасение.
По мере поступления куцей информации из района аварии было не совсем понятно, как такой подводный крейсер можно было утопить? Судя по тому, что атомоход лежал на дне с поднятыми выдвижными устройствами – перископом, антеннами и т. д., события развивались скоротечно. Данное утверждение сомнению не подлежало. Когда же появилось сообщение, что водолазы обнаружили на дне полностью разрушенный первый отсек, а в 330-ти метрах от него – кусок ограждения рубки неизвестной иностранной подводной лодки, Андрей все понял.
Советские, а позже российские подводные корабли на протяжении многих лет противостояния двух супердержав постоянно являлись объектами слежения для американцев. Конечно, нашим субмаринам ставилась аналогичная задача. На тайных подводных тропах, именуемых маршрутами боевого развертывания и районами боевого патрулирования, постоянно ошивались и рыскали субмарины, пытаясь обнаружить вероятного противника, и, оставаясь незамеченными и неуслышанными, контролировать его скрытное передвижение.
