Джеймс Купер - Морские львы
Они оба сели у подошвы утеса и стали разговаривать о своих планах и состоянии своих шхун. Стефан, по обыкновению, был возле своего офицера.
Росвель объявил капитану Дагте, что его шхуна полна, а виньярдская шхуна загружена наполовину, и что теперь уже нельзя было надеяться пополнить ее груз, потому что нападение, сделанное Маси на тюленей, распугало животных, и они с каждым днем делались более дикими.
— Подумайте, как важно для нас не оставаться дольше под столь высокой широтой, — добавил в заключение Гарнер.
— Я понимаю вас, — спокойно отвечал Дагге, — вы хозяин вашей шхуны, и я уверен, что Пратт был бы очень счастлив, видя вас идущим между Шельтер-Айлендом и Ойстер-Пондом. Я же — калека; иначе виньярдская шхуна не медлила бы так долго.
— Вот что я сделаю, Дагге, — сказал Гарнер, — я останусь еще на двадцать дней и помогу вам дополнить ваш груз, после чего, что бы ни случилось, я отправлюсь.
Росвель сам понимал, что обещает Дагге более того, чем должен был обещать; чувство товарищества было в нем сильно, и он не хотел оставить другого в опасности и в затруднительном положении. Он хорошо знал, что помогал сопернику, и что Дагге, наверное, желал остаться около него, чтобы итти за ним до того берега, где было скрыто сокровище пиратов. Но Росвель уже решился остаться еще на двадцать дней и сделать все, от него зависящее, чтобы помочь виньярдскому экипажу.
Охоту за тюленями продолжали с большой выдержкой: следовали тем же правилам благоразумия, которым руководились при начале. Успех был тот же. Дагге был счастлив, когда Росвель рассказывал ему о том, как виньярдцы убили старого морского льва или слона, или пушистого тюленя.
Росвель радовался, видя приближающийся конец уступленных им двадцати дней.
Март был близок, и уже наступили длинные ночи; однако, виньярдская шхуна не была еще полна. Дагге не мог ходить без костылей. Росвель вечером последнего дня приказал перестать охотиться за тюленями и готовиться к отъезду.
— Вы решились, Гарнер? — сказал умоляющим голосом Дагге. — Еще бы неделю, и моя шхуна была бы полна.
— Ни одного дня более, — ответил Росвель. — Я уже слишком долго оставался здесь и отправлюсь нынешним утром. Если вы хотите следовать моему совету, капитан Дагге, то сделайте то же. Зима под этими широтами наступает почти так же, как у нас весна. Я вовсе не хочу итти на авось среди льдов, когда ночи будут длиннее дней.
— Все это правда, Гарнер, слишком правда, но с какими глазами я приведу в Гольм-Голь неполную шхуну?
— У вас много запасов. Идя к северу, остановитесь и ловите китов у Фалкландских островов. Я лучше соглашусь остаться там целый месяц с вами, нежели здесь еще день.
— Вы меня бесите, когда говорите мне об этой группе островов. Я уверен, что еще несколько недель не будет льда на этом берегу.
— Может быть, но это не сделает длиннее дни и не поможет нам пройти среди ледяных полей и гор, которые приплывут к северу. Несколько миль, которые мне надо сделать по этому океану, беспокоят меня более, нежели все тюлени, оставшиеся на этих островах. Но уговоры бесполезны: я отправляюсь завтра. И если вы рассудительны, то мы отплывем вместе.
Дагге покорился. Он хорошо знал, что было опасно оставаться без помощи Росвеля и его экипажа, потому что уже не мог более доверять Маси.
Все с радостью получили приказание готовиться к отъезду.
Никогда корабли не готовились поспешнее к отъезду, как оба «Морские Льва». Правда, ойстер-пондский был уже готов около пятнадцати дней назад, чего нельзя было сказать про виньярдцев.
Где была Мария в тот день, когда Росвель дал приказание готовиться к отъезду? Она знала, что время его возвращения наступило, и что он должен находиться в дороге, а так как надежда — чувство не менее активное, как и обманчивое, то она воображала, что он скоро приедет.
— Не странно ли, Мария, — сказал ей однажды дядя, — что Росвель не пишет? Если бы он понимал, что чувствует человек, собственность которого находится от него на столько тысяч миль, то я уверен, что он написал бы мне и не оставлял бы меня в таком беспокойстве.
— С кем же он мог бы отослать письмо, дядюшка? — отвечала племянница. — В антарктических морях нет ни почтовых контор, ни путешественников, которые могли бы взять его письма…
— Но он писал же однажды, и тогда были прекрасные известия!
— Он писал нам из Рио, потому что это было возможно. По моим вычислениям, Росвель должен был окончить свою ловлю назад тому три или четыре недели и уже сделать несколько тысяч миль на пути в Ойстер-Понд.
— Ты так думаешь, дочь моя, ты так думаешь? — вскричал Пратт с глазами, блестевшими от удовольствия. — Это прекрасная мысль! Если он не остановился по пути, то мы можем надеяться увидеть его через три месяца.
Мария улыбнулась, и ее щеки сильно покраснели.
— Я думаю, дядюшка, что Росвель нигде не остановится на возвратном пути в Ойстер-Понд.
— Я хотел бы так думать, но самая главная часть его путешествия — в западную Индию, и я надеюсь, что он не способен пренебречь своими обязанностями.
— Росвель должен будет остановиться возле берегов западной Индии, дядюшка?
— Наверное, если исполнит полученные им приказания, а я надеюсь, что молодой человек не забудет ничего. Но он там недолго останется.
В эту минуту лицо Марии прояснилось.
— Если вы не обманываетесь, то мы можем ожидать его через три месяца.
— Если Гарнер, — сказал Пратт, — возвратится сюда с полным успехом, то я желал бы знать, согласитесь ли вы на его предложение, если, конечно, он сам нисколько не переменился?
Хотя Пратт любил Марию более, нежели признавался в этом самому себе, но, однако, не решился еще назначить ее своей наследницею. Мысль разлучиться с богатством была для него ужасна, а потому он не мог и подумать о завещании. Если бы он не сделал никакого акта, Мария не имела бы никакой части в его имуществе. Пратт это знал, а потому очень обеспокоился: в самом деле, с некоторого времени он сам заметил плохие признаки в своем здоровье и однажды все же начал писать завещание.
Глава XIX
Было около полудня, когда оба «Морские Льва» подняли паруса. Все матросы были на палубе, и ничто на бесплодной земле острова не указывало больше на присутствие человека, исключая пустого дома и четырех куч бревен.
Слышались песни матросов; все были счастливы, веселы и думали о радости возвращения. Дагге был на палубе и принял начальство над своею шхуной, хотя ходил еще с некоторою осторожностью. Росвель поспевал везде.
Ойстер-пондская шхуна первая отчалила от берега. Ветер в этой бухте был несилен, но его было вполне достаточно для движения шхуны.
