Фредерик Марриет - Корабль-призрак
— Вот и сейчас небо предостерегает нас, — заметил Хиллебрант. — Видите, капитан, как за пять минут увеличилась облачность? Хотя луна и вышла из-за облаков, но скоро опять скроется за ними. Посмотрите, как сверкает на северо-западе!
— Ну, мои храбрые молодцы! — воскликнул капитан. — Я должен дать отпор непогоде наилучшим образом. Штормы раньше мало беспокоили меня, однако сегодняшнее предостережение мне вовсе не нравится. На сердце у меня появилась какая-то свинцовая тяжесть. Это чистая правда! Филипп, прикажи принести бутылочку вина, чтобы просветлело в голове!
Филипп был рад поводу уйти с юта. Ему хотелось побыть одному, чтобы прийти в себя и привести в порядок свои мысли. Появление призрачного корабля оказалось для него страшным ударом. Не то чтобы он сомневался в его существовании, но появление корабля так близко, именно того корабля, на котором его отец дал свой ужасный обет и где он сам, а Филипп был в этом глубоко убежден, должен испытать свою судьбу, чуть было не свело его с ума.
Когда он услышал на призрачном корабле резкие свистки главного боцмана, он изо всех сил напряг слух, чтобы расслышать команды, которые, в чем он не сомневался, должны были отдаваться духом его отца. Он также напрягал и зрение, чтобы разглядеть черты лица или одежду людей на том корабле.
Отослав юнгу с бутылкой вина на ют к минхеру Клоотсу, Филипп упал на койку, зарылся лицом в подушку и стал молиться. Он с усердием молился, пока к нему вновь не вернулись сила духа и уверенность, пока в душе не наступил покой, что позволяло ему, трезво рассуждая, идти навстречу любым опасностям и с честью перенести любые испытания.
Филипп отсутствовал на палубе менее получаса, но как же все вокруг изменилось, пока его не было! Когда он уходил, «Тер-Шиллинг» неподвижно стоял на спокойной воде, его огромные паруса беспомощно висели на реях, луна сияла во всей красе и на ровной поверхности моря отражались вытянутые контуры мачт и парусов. Теперь же всюду царила густая темнота. Море бушевало и пенилось, верхние паруса были уже убраны. Судно пробивалось сквозь волны под напором порывистого, яростно завывавшего ветра, который усиливался с каждой минутой. Матросы убирали паруса, но работали вяло и неохотно. Филипп не знал, что о нем рассказал лоцман Шрифтен, но сразу же заметил, что люди избегают его, бросая в его сторону неприязненные взгляды. Тем временем шторм усиливался.
— Ветер не постоянен, — заметил Хиллебрант, — и нельзя определить, с какой стороны налетит шторм. Он сменил направление уже на пять румбов, Филипп. Такое положение дел меня совсем не устраивает. Надо, пожалуй, переговорить с капитаном. У меня на сердце какая-то свинцовая тяжесть.
— Со мной творится то же самое, — отвечал Филипп. — Но ведь все мы находимся в руках милостивого провидения!
— Держать строго по ветру! Поставить штормовые паруса! Живей, молодцы! — закричал капитан Клоотс, когда налетевший с северо-запада ветер обрушил всю свою мощь на корабль. Дождь превратился в ливень. Было так темно, что люди на палубе едва различали друг друга.
— Надо зарифить топ-паруса, пока матросы еще могут подняться на реи, — продолжал капитан. — Проследи за этим на баке, Хиллебрант!
Старший рулевой направился выполнять приказ. Молнии полосовали небо, страшно грохотал гром.
— Живей, ребята! Все свернуть! — слышался голос капитана.
С матросов ручьями стекала вода. Одни работали, другие, пользуясь темнотой, прятались.
Все паруса, кроме стакселя, были убраны. «Тер-Шиллинг», гонимый северо-западным ветром, двигался в южном направлении. Море бурлило и неистовствовало. Стояла кромешная мгла. Промокшие и оробевшие матросы попрятались в укрытия. И хотя многие этой ночью были свободны от вахты, никто не решался спуститься в трюм. Матросы не собирались, как обычно, в кучки — каждый старался уединиться и предпочитал остаться один на один со своими мыслями. Их воображение все еще занимал призрачный корабль.
Нескончаемо долго тянулась для всех эта ночь. Казалось, что она никогда не кончится и день никогда не наступит. Наконец темнота начала понемногу рассеиваться и сменяться тяжелой серой мглой. Приближался рассвет. Матросы посматривали друг на друга, но глаза их не встречали сочувствия и во взглядах не светилось ни единого луча надежды. Они думали, что погибли. Все молчали и оставались, сидя на корточках, там, где укрылись ночью.
Огромные волны раз за разом обрушивались на корабль. Капитан Клоотс стоял у нактоуза, а Хиллебрант и Филипп у штурвала, когда огромная волна накрыла судно и понеслась по палубе, сметая все на своем пути. Она сбила с ног капитана, Хиллебранта и Филиппа и отбросила их к фальшборту. Нактоуз был разбит. Никто из матросов не бросился к штурвалу. Корабль развернуло, и волны теперь размеренно перекатывались через него. Рухнула грот-мачта. Все снасти перепутались. Капитан Клоотс был оглушен и лежал без сознания. Филиппу с трудом удалось заставить нескольких матросов отнести его в каюту. Хиллебрант сломал руку и к тому же сильно расшибся. Филипп помог ему добраться до каюты, затем вернулся на палубу и попытался навести там порядок. Если до этого он был мало похож на настоящего моряка, то теперь его мужество и решительность оказывали влияние на матросов. Хотя люди не совсем охотно повиновались ему, все же через полчаса обломки рухнувшей мачты были убраны. Два лучших матроса заняли место у штурвала. Облегченный от потери мачты «Тер-Шиллинг» снова летел, подгоняемый штормом.
Где же находился в это время минхер Ван Штруме? Он лежал на своей койке, погребенный под одеялами и одеждой, и дрожал. Он без конца повторял клятву, что, как только ступит на твердую землю, ни одна торговая компания мира не заставит его еще раз довериться соленым волнам океана! Конечно, это было самое правильное решение, которое этот бедный человечек мог бы принять!
Некоторое время матросы выполняли приказы Филиппа, но затем собрались вокруг одноглазого лоцмана. Через четверть часа оживленной беседы все, за исключением двух человек, стоявших у штурвала, покинули палубу. Вскоре выяснилась причина, толкнувшая их на этот самовольный поступок: они вернулись с кружками, полными горячительного напитка, который добыли, взломав замок винного склада. В течение часа Филипп убеждал их не напиваться, но никто не внял его уговорам. Даже штурвальные не отказались принять преподнесенные им кружки, поэтому вскоре стало заметным рыскание судна.
Филипп поспешил вниз, чтобы узнать, не пришел ли в себя капитан и не сможет ли он подняться на палубу, но Клоотс спал крепким сном. С большим трудом Филиппу удалось разбудить его и сообщить печальное известие. Минхер Клоотс направился на палубу, хотя боль от полученного удара причиняла ему сильные страдания. Голова у него кружилась, его качало из стороны в сторону, и казалось, будто он тоже пьян. Капитан пробыл на палубе лишь несколько минут и опять потерял сознание, потому что во время удара о фальшборт получил сотрясение мозга.
