Жорж Блон - Великие тайны океанов. Средиземное море. Полярные моря. Флибустьерское море
После погрузки пассажиров, лошадей и багажа судно отплывает в одиночку или вместе с другими судами. Караван судов времен Крестовых походов состоял из галер и кораблей самого разного тоннажа, которые часто теряли друг друга из виду во время перехода.
Церемония отплытия была на всех судах одинакова. Вначале люди на борту затягивали песню:
Поплывем во славу Бога
Испросить Его благодати,
Дай нам силы, Господи,
И храни нас, Гроб Господень.
Господи, помилуй.
Затем начинались обычные на парусном судне работы – поднимались передние паруса, вытягивался якорь. Звучал гимн «Veni Creator»[16], затем раздавалась команда капитана:
– Поднять паруса! С Богом!
На корме развеваются флажки, звенят трубы. Им отвечают громкие крики провожающих (в том числе родных и друзей), собравшихся на причале. Выбирается на борт якорь, поднимаются паруса, судно покидает порт, используя, если нужно, весла.
Ричард III, Франческо да Барберино, Жуанвиль, Филипп де Мезьер и немецкий монах Феликс Фабер оставили описания путешествий паломников по Средиземному морю, и можно восстановить, как проходил их обычный день.
На рассвете, когда многие из них еще спят, с полуюта доносится сильнейший свист. Слуга хозяина поднимает огромную хоругвь с образом Богоматери, и все, кто может найти место на палубе, опускаются на колени для чтения молитвы «Ave Maria».
Затем начинается уборка палубы – ее поливают морской водой из ведер, поэтому все собирают свои подстилки. В восемь часов – утренняя церемония, как и сегодня в национальном флоте. На корме поднимают флаг, а вернее, хоругвь.
Затем начинается месса. Она происходит ежедневно, а не только по воскресным дням. Но эта месса отличается от обычной. Ее называют «сухой мессой», поскольку нет освящения Святых Даров. На борт не берут Святых Даров – они могут утонуть во время кораблекрушения; никого не причащают, поскольку из-за морской болезни и причащающиеся, и священники могут не удержать просфору. Только Людовик IX добился того, чтобы на борту его судна можно было причаститься. Во время мессы служили молебны Богородице и святым.
«Дважды в день звук трубы возвещал трапезу. На кормовой надстройке стояли столы, но люди ели где придется. Глава нашей группы договорился с хозяином. Мы имели право на стакан мальвазии после пробуждения и ежедневно ели кур, которых взяли с собой живыми и которых подкармливал повар. На каждые двадцать пять человек приходился один слуга».
В обычное меню входили солонина, соленая или вяленая рыба, соленые овощи. Этой пищи не хватало, и к тому же она была отвратительна и вызывала жажду, а вино, которое отпускали с большей легкостью, чем пресную воду (пол-литра воды в день на человека), жажды не утоляло. Некоторые знатные пассажиры садились за трапезу, укрывшись за занавесями или коврами, но их пища вряд ли была лучше.
«Скучнее всего тянулось время от еды до еды. Сражались в шахматы, кости. Музыканты пиликали на скрипке, играли на флейте, бренчали на лютне, гитаре.
Позже стали играть и в карты, но монахи осуждали безбожное времяпрепровождение, им хотелось, чтобы паломники молились от зари до зари.
Мы беседовали с моряками, слушали их рассказы».
Моряки тех времен к «сливкам общества» не относились, а иногда среди них встречались и верные кандидаты на виселицу. Они от души веселились, пугая пассажиров фантастическими рассказами о морских чудищах и обычаях африканцев. Они подрабатывали на продаже пассажирам спиртного, продуктов, фальшивых камней с Востока и предметов, украденных у других пассажиров. Попадись они с поличным, их вздернули бы на рее.
«Сегодня, когда наш корабль попал в штиль, умер один из паломников. Его зашили в саван вместе с песком и спустили в море, а мы пели „Libera me“» («Освободи меня, Господи»).
В наше время в мешок с покойным кладут балластину, а в Средние века клали песок, чтобы не лишать мертвеца «христианской земли», необходимой для вечного упокоения. Смертность в те времена была намного выше, и редкое путешествие обходилось без похорон. И скорбь, и развлечение.
«Каждый вечер происходила одна и та же церемония. Незадолго до молитвы Богородице мы собирались на палубе, и корабельный писец распевал молитву на французском языке, затем читались литании на латыни, команда и офицеры подпевали, преклонив одно колено. Мы, стоя на коленях, распевали „Salve Regina“ („Царица Небесная“), а потом по звуку трубы, как и утром, слуга капитана поднимал образ Богородицы. Три „Ave Maria“, и мы отправлялись спать. Ночью нам досаждали крысы и черви, которые рождались от сирокко»[17].
Крысы кишели на кораблях всех наций вплоть до той поры, пока не стали использовать крысиный яд. Что касается присутствия червей, то оно объяснялось полнейшей антисанитарией, а не ветром сирокко. Нужды человеческого организма не способствовали повышению ночного «комфорта». Ведра, расставленные вдоль рядов спящих людей, были маловместительны, а пассажиры, которые отправлялись в гальюн на носу, ступали по спящим и часто опрокидывали параши. При волнении на море дело обстояло еще хуже: как писал Жуанвиль, «нужды отправлялись на месте».
Описания бурь, дошедшие до нас с тех времен, всегда носят драматический характер, прежде всего, потому, что простой люд любит драматизировать. Кроме того, опасность кораблекрушения была тогда куда больше из-за непрочности судов и такелажа, перегрузок (ставших правилом в эпоху Крестовых походов), а часто и по причине неумелых действий экипажа. Невежество и суеверные страхи только ухудшали дело. Огни святого Эльма[18] на мачтах во время грозы пугали матросов не меньше, чем пассажиров. Все бухались на колени, вздымали руки к небу, и некому было брасовать рею или убирать парус.
Капитан командовал на судне единолично, а в случае кораблекрушения покидал борт первым по простой и веской причине: в ту эпоху специалисты, в том числе знатоки навигации, встречались редко и их жизнь ценилась на вес золота.
Паломники ступали на берег в Акре или Хайфе, где долгое время на берегу ничего не было, кроме лачуг и развалин. Добраться оттуда до Иерусалима можно было лишь на верблюдах. Наконец взглядам паломников открывался Святой город – мощная крепость с высоченными стенами, колокольни и минареты, купол храма, увенчанный позолоченным крестом. Паломники собирались чаще всего у ворот Святого первомученика Стефана и шли крестным путем на Голгофу, а затем в храм Гроба Господня. После обходили городские кварталы, часовни, рынки, которые напоминают рынки сегодняшней Сирии или Ливана. В пестрой людской толчее встречались евреи, сирийцы, армяне, византийцы, французы, немцы, испанцы, венецианцы, генуэзцы.
