Саша Кругосветов - Путешествия капитана Александра. Том 4
Политический сыск, созданный Великим Кифой для защиты от происков зарубежных недругов, превратился в Тайный Писк, имеющий доступ ко всем порам общества, управляющий всем, что происходит в стране и в частной жизни. Загадочный и недоступный язык мирных офеней превратился в грубую, примитивную феню, арго современных агрессивных, нахрапистых блатных и наблатыканных; мощный мужской язык воинов на поле брани, обращающихся за помощью к отцу-матери, – в вульгарную, тупую и унизительную морийскую матерщину.
Разительны перемены Мории. Будто силы какие-то перевернули всю страну, поставили с ног на голову. В истории Мории мелькнул на время проблеск надежды, луч свободы морийской, когда стали у руля разухабистый Ёлко и распотешный Степаныч. Что хотели всё сделать по чести, по совести. Может, это только так казалось? Да недолго суждено было жить надеждам, недалеко ушли их столь много обещающие преобразования. Быстро всё переменилось и снова вернулось на круги своя. У руля «демократических» перемен теперь законодатель мод, он и не человек даже – просто грызун Сусляк, бессердечный, расчётливый, пусть даже и очень талантливый. А во главе всех и вся два Ганса, слабые, мстительные, одержимые жаждой наживы, никчёмные и самовлюблённые. Эти люди и вершат судьбы Мории. Вместе с командой своей, «шоблой», как они говорят, аристократией помоечной. Вместе с мелочью подмётной, самозваной и омерзительной, – щепачами и попсянами. Вместе с чётко выстроенной вертикалью зла, везде без исключения проникающей.
Капитан Александр вспоминал противоречивую фигуру Ганса ГАНСа. Никак не назовёшь Ганса стандартным злодеем. Много хорошего в этом человеке. Он умён, сообразителен, быстр, находчив. Не бросает друзей. Всю команду свою за собой тянет. Пигмеем от политики его не назовёшь. И клоуном тоже. Нет, не комедийная он фигура. Скорее, трагическая. Душа его наполнена огромными противоречиями, как бы о двух головах. Она тянется к державности, к Великой Мории, какой Мория была под тяжкой пятой Кифы Великого, к той несчастной и одновременно Великой Мории, какой она была под беспощадной пятой Народной Диктатуры. Ганс строит вертикаль власти. Он – государственник, он – державник. И он же, тот же самый Ганс, создаёт сырьевых олигархов, Братанов Великолепных, часть мировой сырьевой элиты. Которым никак не нужно государство. И тем более не нужен народ. Он вскормил Братанов этих. Государство – помеха для них, и Ганс – тоже, как часть государства. Они – либералы. Им свобода нужна. Но он, Ганс, их идеолог, главарь, вожак, он понимает их. Он не оставит дружбанов; бросать друзей – не в его правилах. Один Ганс ГАНС съедает другого Ганса ГАНСа. Может быть, ему отказаться от державности? Может быть, ему отказаться от либерализма? От сырьевой олигархии? Тогда он не будет самим собой. Тогда он не будет Гансом ГАНСом.
Думал и о том Александр, насколько велик запас душевного здоровья морийского народа и какой импульс движения дали стране её отцы-основатели, что стоит страна-остров крепко до сих пор, и во всем мире другие страны продвинутые с авторитетом Мории благословенной считаются. Как велик потенциал народа, создавшего города, скульптуры, живопись, литературу, во всем мире прославленные. Создавшего потрясающие машины, которых ещё не видел род человеческий. Которых не знали другие цивилизованные народы, столь самонадеянно посмеивающиеся с древнейших времён над научными результатами учёных Мории.
Откуда придёт спасение? Конечно, не от «оппозиционных» Народных Диктатур, ПАРСов, Консов, ППСов всяких, конечно, – не от Молодой Гвардии, не от Лужков, наверняка – не от Лимов со Скинами.
Капитан Александр уверен был в том, что есть ещё люди в Мории. И изменится Мория полностью, станет другой страной, когда придут новые люди на смену «шобле» пацанской. Кто они? Придут те, кто неизвестен сейчас. Чьих имён морийцы ещё не слышали. Но голоса этих людей уже доходят до сердец открытых и неравнодушных. Голоса эти звучат в стихах и песнях Дижа Быжа, других поэтов и певцов, дерзких и талантливых, звучат в резонанс с мыслями народа, не привыкшего таиться.
Может быть, среди этих людей будет респектабельный академик Кедр-Курчавый. Возможно, Симон Рыбак, которого назвать можно новым Гермеком, нам, современным людям, явленным. Или Световид-воин, что может стать аватаром капитана Летсера. Кто подвигнет людей на свершения смелые? Уж не Белла ли, мать морийская, Мория божественная, вновь перед нами представшая? Эти ли люди придут или другие? Когда случиться это может?
Капитана Александра не покидало ощущение предстоящих радостных перемен, открытий нового, невиданного ранее мира, предчувствие счастливой судьбы Мории.
Бунт китов
Состояние всего края, где свирепствовал пожар, было ужасно. Не приведи Бог видеть бунт – бессмысленный и беспощадный.
А. С. ПушкинСовсем немного времени прошло с тех пор, как корабль «Быстрые паруса» покинул остров Мория. Возможно, полгода. Может, то было два-три месяца. Поравнялась с кораблем стая быстрых дельфинов. Пытаются обратить на себя внимание. Капитан Александр понимает, что надо поговорить с ними, и из беседы узнаёт, что у его друга, белого кита Моби Дика, есть к нему, капитану, срочное дело. Приходится развернуть корабль, так как огромный медлительный Моби Дик не может догнать «Быстрые паруса». Друзья встречаются, и белый кит сообщает: «Очень плохие известия. На Шибире беда. Киты взбунтовались. Если б они взяли и просто ушли. Нет, киты в гневе. Они нападают на Морию. Остров в опасности. Страна может погибнуть».
На всех парусах мчится к Мории корабль капитана Александра. Странную картину застают моряки, приближаясь к острову дураков. Прав был Моби Дик.
Шторм. Низкие свинцовые тучи. Гром и молния. Киты вне себя от ярости. Сотни морских гигантов с рёвом, треском и визгом разгоняются, словно гигантские торпеды, и таранят огромными головами корабли и набережные Мории. Проламывают борта. Слышен треск ломающихся досок. Рушатся мачты. Обрываются канаты, не выдержав тяжести падающих мачт с реями, парусами и такелажем. Крайние корабли, пробитые, затопленные водой, идут ко дну, тянут за собой крепко связанные с ними соседние суда. На повреждённых кораблях вспыхивают пожары. Что может быть страшнее пожара на тонущем корабле? Обезумевшие морийцы рубят канаты, ивовые стволы, ветки, корни, чтобы отделить разбитые, погибающие корабли, тянущие ко дну весь остров. Трудно разъединить корабли. За сотни лет они так перевязались и обросли ивой, что превратились в единое целое. Другие тушат огонь. Чтобы тот не прошёл дальше, внутрь острова.
