Николай Панов - Морские повести
— Ай кэрри ю![7] — сказал отрывисто боцман. Он все больше восхищался своим знанием английского языка.
Летчик отшатнулся, поднял руки к повязке. Казалось, — в следующий момент сорвет ее с глаз. Дружески бережно боцман ухватил его за запястья.
— Би кээфул. Ай кэрри ю![8] — Почудилось: румяное лицо под повязкой немного побледнело.
«Подниму ли? — подумал боцман. — Такой здоровый дядя! Еще сорвусь… Оба — головой о камни…»
Напрягаясь, схватил англичанина в охапку, почувствовал вокруг шеи его тяжелые длинные руки… «Только три шага, только три шага», — думал боцман, примеряясь, как бы ловчее ступить на первый камень. В лицо бил смешанный запах кожи, пота и каких-то удушливо-сладких духов…
Он ступил на первый камень, пошатнулся, тяжелые руки летчика плотнее сжались на его шее. Внизу прыгала и ревела яростная пена. «Не смотреть, а то упаду…» подумал Агеев… И в следующий момент был уже на том берегу, тяжело поставил летчика на ноги.
— Олл райт, — хрипло сказал англичанин, оправляя комбинезон.
Агеев раздвинул листву, они очутились в ущелье. Осторожно вел своих спутников узкой расселиной вверх. Сердце его стало биться все чаще и прерывистей, — он сам не понимал почему. «Неужели от «физкультуры» над стремниной?»
И вдруг вспомнился весь вчерашний разговор с командиром, темное от тоски лицо, внезапно прорвавшаяся просьба. И он осуществил мечту командира, привел ему жену! Но в каком виде… И где остался их сын? Вот от каких мыслей все быстрей и быстрей билось сердце и стало трудно дышать.
Он уже видел яркое небо, сверкнувшее в треугольнике наверху, расселина расширялась, пахучий морской ветер дул в лицо. Уже Фролов, скинув с шеи автомат, вышел из-за скалы, бежал навстречу, сияя глазами.
Они обнялись.
— А мы заждались! — Фролов тряс руку Агеева. — Молодец, что вернулись, товарищ боцман. И вижу, с двойным результатом… — в изумлении он глядел на женщину.
— Позови командира! — быстро сказал Агеев и сам не узнал своего будто отсыревшего голоса.
Женщина рядом с ним стояла неподвижно. Она и не чувствовала своего счастья!.. — Летчик стоял рядом в спокойной выжидательной позе.
— Снимэ повязку, снимэ! — сказал ему Агеев. В своем волнении он забыл все английские слова, перешел на тот исковерканный язык, которым некоторые говорят с иностранцами. И затем, взяв себя в руки, отыскал нужное выраженье: — Тэйк офф кэрчиф!
Летчик сбросил повязку и стоял, щурясь в ярком солнечном свете. Женщина осторожно сняла свою. Ее золотистые, с белыми нитями, волосы рассыпались по плечам, она раскраснелась при подъеме и в этот момент казалась молодой и красивой.
Медведев вышел из-за скалы, прикрывающей кубрик. Подходил широким торопливым шагом, прыгая с камня на камень.
— Ну, старшина, с успехом! А мы уже встречать думали итти…
Агеев молчал. Вот сейчас командир бросится к жене… Нужно отойти, не мешать…
— Кто это? — быстрым дружеским шопотом спросила женщина. — Ваш начальник?
— Это? — Агеев изумился. — Это? Или не узнали? Старший лейтенант Медведев, ваш муж…
— Кого вы привели к нам в гости, боцман? — спросил Медведев, устремив на женщину темные тоскующие глаза.
Все с минуту молчали.
— А это… — боцман отступил на шаг, он говорил медленно и раздельно, — а это гражданка Медведева, жена русского офицера, как они говорят… Бежала из немецкого рабства… Разрешите доложить, товарищ командир, операция окончена. Доставил летчика в сохранности. А почему эта гражданка назвалась вашей женой — пусть сама расскажет… — Он не скрывал негодования.
— Будто она по моей душе сапогами прошла, — признавался он потом.
Женщина молчала, летчик вопросительно смотрел на Медведева.
— Спасибо за службу, боцман, — отрывисто сказал Медведев. — С гражданкой поговорим отдельно.
Шагнул к летчику, взял под козырек, заговорил по-английски бегло, только, подумалось Агееву, слишком отчетливо выговаривая слова. Так говорят русские, даже хорошо знающие английский язык.
— Добро пожаловать, — сказал Медведев, протягивая руку. — Вы офицер британского воздушного флота?
Летчик, широко улыбаясь, потряс руку Медведева.
— Я командир звена с авианосца «Принц Уэльский». Имею честь говорить с морским офицером?
— Да, я советский морской офицер, старший лейтенант Медведев.
— Приятно убедиться, что советские офицеры так хорошо владеют нашим языком, — любезно сказал летчик. — Чорт возьми, я, капитан О’Грэди, не рассчитывал встретить такое культурное общество в этих проклятых горах. Даже матрос смог объясниться со мной.
— Нас обучают языку в морском училище, — холодно сказал Медведев. — Кроме того, у меня лично была кое-какая практика. Еще будучи курсантом, имел удовольствие пойти в Портсмут с нашим военным кораблем, был в Лондоне на празднике коронации.
— Да здравствует его величество король! — летчик вытянулся, торжественно приложил руку к шлему. — Так вы видели Лондон? О, Лондон, Лондон! — мечтательно затуманились голубые глаза, он вынул из кармана платок, вытер потное лицо. — Но у меня есть к вам и претензия, старший лейтенант.
Они подошли к кубрику. Летчик и Медведев впереди, а немного поодаль, сзади — женщина рядом с молчаливым, настороженным Агеевым.
— Ваш матрос…
— Он не матрос, он старшина, боцман, — поправил Медведев.
— Так вот, ваш боцман, — летчик заволновался, толстое добродушное лицо налилось кровью, — он отобрал у меня револьвер, как у военнопленного. Я протестую против такого обращения и прошу вернуть мне оружие.
— Старшина! — позвал Медведев.
Агеев подошел, взял руки по швам.
— Капитан О’Грэди жалуется на вас. Вы отобрали у него револьвер.
— Так точно, отобрал, — виновато сказал боцман. — Да я его потерял, товарищ командир.
— Как потеряли?
— Вернее сказать — обронил, когда вот их через поток переносил. Сам не знаю, как это револьвер у меня из-за ремня выпал. Его водой унесло.
Они смотрели друг другу в глаза. Медведев хмурился, но явное одобрение чудилось боцману во взоре командира.
— Теперь я сам понимаю, что промахнулся, — развел руками боцман. — Да ведь что пропало — не вернешь…
Медведев повернулся к О’Грэди.
— Я должен извиниться перед вами. Боцман потерял ваше оружие в пути. На него будет наложено строгое взыскание.
О’Грэди все еще вытирал платком лицо. Его выпуклые голубые глаза блеснули гневом. Сунул платок в карман.
— Платочек уронили, господин офицер, мимо кармана сунули, — боцман услужливо нагнулся, протянул летчику платок.
