Артур Кларк - Остров дельфинов
Но случилось неожиданное: Сузи и Спутник вообще отказались покинуть бассейн. Когда ворота перед ними распахнулись, дельфины немного проплыли по каналу, ведущему к морю, но потом ринулись обратно, словно испугались, что им отрежут путь назад.
— Это потому, — с негодованием сказал Мик, — что они привыкли получать готовое, им просто лень самим ловить рыбу.
Тут, возможно, была доля истины, но не вся истина. Как только по приказу профессора Казана Джонни поплыл по каналу к морю, оба дельфина последовали за ним, ему даже не пришлось нажимать ни на одну клавишу коммуникатора.
Теперь никто больше не плавал в опустевшем бассейне, для которого профессор Казан готовил другое применение, хотя никто не подозревал об этом.
Каждый день, сразу же после утренних уроков в школе, Мик и Джонни спешили к рифу, чтобы встретиться с обоими дельфинами. Обычно они брали с собой акваплан Мика, он служил им плавучей базой, куда удобно было складывать снаряжение и пойманную рыбу.
Мик рассказал ужасную историю о том, как однажды он сидел на этом самом акваплане, а вокруг него рыскала тигровая акула и пыталась откусить кусок от тридцатифунтовой барракуды, которую он убил копьем и сдуру оставил в воде на привязи.
— Если хочешь долго прожить на Большом барьерном рифе, — сказал он, — вытаскивай рыбу из моря сразу, как проткнешь ее. Австралийские акулы — самые подлые в мире, что ни год, они губят трех-четырех водолазов.
Чудесная перспектива! Джонни невольно стал подсчитывать, сколько времени понадобится акуле, чтобы прогрызть пять сантиметров пенистого фиброгласа, из которого сделан акваплан Мика, если она всерьез возьмется за дело…
Однако под эскортом Сузи и Спутника можно было не бояться акул. Джонни и Мику даже редко приходилось видеть их. То, что мальчиков неотступно сопровождали два дельфина, дарило чудесное ощущение безопасности. Такого никогда не мог испытать в открытом море ни один водолаз. Иногда к Сузи и Спутнику присоединялись Эйнар и Пегги, а как-то за ними увязалась целая стая — не меньше полусотни дельфинов. Не так уж это было удобно — толпа закрыла обзор, и Джонни с Миком почти ничего не видели вокруг. Джонни мог бы нажать на клавишу «уходите!», но боялся обидеть друзей.
Он достаточно поплавал в мелких водоемах на большой коралловой банке вокруг острова. Но спускаться в открытое море вдоль внешнего ската рифа было всякий раз страшновато. Иногда вода бывала такой прозрачной, что Джонни чудилось, будто он парит в воздухе, казалось, ничто не отделяет его от острозубых коралловых глыб, хотя до них оставалось не меньше десяти метров… Ему приходилось напоминать себе, что он не упадет — здесь это невозможно.
В некоторых местах большой риф, окаймлявший остров, уходил в глубину почти отвесной стеной кораллов. Необыкновенно увлекательно было скользить вдоль этого обрыва, спугивая великолепно окрашенных рыб, живущих в трещинах и углублениях. Джонни не раз пытался найти в справочниках института названия самых ярких из этих порхающих обитателей рифа, но натыкался чаще всего лишь на непроизносимую латинскую классификацию.
Кое-где со дна неожиданно вздымались, доходя почти до самой поверхности, остроконечные скалы. Мик называл их шестами. Иногда они напоминали Джонни зазубренные утесы Большого каньона у него на родине. Однако они не были созданием сил эрозии. Наоборот, они медленно росли на костяках бесчисленных, уже умерших кораллов. Живым был только тонкий слой, а под ним находилась известковая масса, достигавшая трех-шести метров в высоту и весившая много тонн. При плохой видимости — после шторма или ливня — вдруг, словно из тумана, возникали перед водолазом эти каменные чудовища.
Почти все они были изрыты пещерами, которые населяло множество обитателей. Не стоило соваться туда, если не знаешь, кто хозяин этого дома. Там могла сидеть угревидная мурена, непрерывно разевающая и захлопывающая свою отвратительную пасть. Или семейство дружелюбных, но отнюдь не безобидных рыб-скорпионов, иглы их топорщились, словно перья у рассерженного индюка, а наконечники игл были ядовиты.
В больших пещерах жила обычно американская треска или морской окунь. Некоторые из них были гораздо больше Джонни, но не могли нанести никакого вреда и сами испуганно шарахались в сторону при его приближении.
Вскоре Джонни научился различать породы рыб и узнал, где они водятся. Морские окуни никогда не уплывали далеко от своих отдельных квартир, и Джонни вскоре стал относиться к некоторым из них, как к близким друзьям. У одного покрытого шрамами ветерана в нижней губе торчал рыболовный крючок с обрывком лески. Несмотря на столь неудачный опыт общения с человечеством, эту рыбу нельзя было назвать недружелюбной — она позволяла Джонни подплыть к себе так близко, что он мог погладить ее.
С морскими окунями, муренами, рыбами-скорпионами и другими постоянными обитателями здешнего подводного мира Джонни свел короткое знакомство. Однако случалось, что в этот мир заплывали с больших глубин неожиданные гости, поднимавшие переполох. Но тем-то и был привлекателен риф, что никогда не угадаешь заранее, с кем тебе доведется встретиться на этот раз, даже в таком месте, которое ты знаешь как свои пять пальцев.
Чаще всего сюда заплывали, разумеется, акулы. Джонни навсегда запомнил свою первую встречу с акулой. Это случилось, когда однажды он и Мик ускользнули от своего эскорта, выплыв в море на час раньше обычного. Он совсем не заметил ее приближения. Акула появилась внезапно — торпеда идеально обтекаемой формы. Она приближалась к нему медленно, не шевеля ни единым плавником, казалось, без всяких усилий, такая красивая и изящная, что мысль об опасности просто не могла прийти в голову. Только когда она оказалась метрах в шести, Джонни заволновался и поискал глазами Мика. Он увидел своего друга неподалеку, прямо, над собой, и облегченно вздохнул. Мик спокойно наблюдал, держа, однако, наготове ружье, заряженное копьем.
Как и большинство ее сородичей, акула была просто любопытна. Она разглядывала Джонни холодным, неподвижным взором, таким непохожим на умный дружелюбный взгляд дельфинов, и отвернула в сторону лишь в трех метрах от мальчика. Джонни успел рассмотреть рыбу-лоцмана, плывшую перед ее носом, и присосавшегося к ней спиной прилипалу — этого океанского безбилетника, который пользуется присоском, чтобы всю жизнь ездить зайцем.
С акулой ничего не поделаешь — аквалангисту остается только проявить выдержку, следить за ней, ничего не предпринимая, и надеяться, что она поведет себя так же. Если не растеряешься, она обычно уходит. Пловец, пытающийся спастись бегством от акулы, не заслуживает уважения — она свободно делает около 50 миль в час, а пловец-аквалангист примерно пять.
