Хэммонд Иннес - Крушение «Мэри Диар»
— Вы знали, что в ящиках находились авиационные двигатели? — спросил Холланд.
— Да, знал.
— Из личных наблюдений? Я имею в виду, видели ли вы лично, что находилось в тех ящиках?
— Нет. У меня не было случая. Но, так или иначе, открыть их было сложно — они были очень плотно уложены за исключением первого и четвертого трюмов, а поверх них лежали тюки с хлопком.
— Понятно. Значит, когда вы сказали, что в ящиках были авиамоторы, вы имели в виду, что именно так значился груз в декларации?
Петч утвердительно кивнул.
— Перед личным осмотром трюмов капитан Таггард показывал декларацию?
— Я познакомился с грузовой декларацией до осмотра трюмов.
Холланд пристально взглянул на Петча.
— Я не о том вас спрашиваю. Показывал ли вам капитан Таггард декларацию перед тем, как вы пошли осматривать трюмы?
Петч на мгновение задумался, но потом твердо ответил:
— Нет.
— В то время вы виделись с капитаном Таггардом?
— Да.
— Вы просили его показать вам декларацию?
— Нет.
— Почему нет? Ведь если вы намеревались осмотреть трюмы…
— Капитан Таггард был нездоров, сэр.
Холланд некоторое время размышлял. Потом, слегка пожав плечами, он перешел непосредственно к судну. Почти полчаса ушло на выяснение разных технических подробностей — размеров судна, конструкции, времени его постройки, ремонтных работ, переделок, различных характеристик, маневренности, истории судна.
Судно было построено на верфях Клайда в 1910 году и предназначалось для рейсов через Атлантику. Петч узнал его историю из старой записной книжки, найденной в каюте. Он даже сообщил, откуда произошло его название: Мэри — имя жены первого владельца, а Диар — его фамилия. В годы первой мировой войны судно дважды торпедировали. После ремонта оно участвовало в многочисленных конвойных перевозках. Затем в 1922 году оно столкнулось с небольшим айсбергом в заливе Святого Лаврентия, было перепродано и еще десять лет кряду бороздило моря. Годы депрессии застали судно ржавеющим в одном из портов Дальнего Востока. С возникновением угрозы новой войны и ростом стоимости грузовых перевозок оно снова сменило хозяина и стало осуществлять рейсы в бассейне Индийского океана и китайских морей. В 1941 году у самого Сингапура при перевозке войск его снова торпедировали. «Мэри Диар» кое-как добралась до Рангуна, там была отремонтирована и вновь отправилась в рейс, на сей раз в Сан-Франциско. Там впервые за двадцать лет судно было поставлено на капитальный ремонт, после которого снова вернулось в бассейн дальневосточных морей. В последние дни войны с Японией, уходя от артиллерийского огня, судно выбросилось на коралловые рифы. Половина днища его была вырвана, киль начисто срезан, снарядами снесена часть палубных надстроек. В 1947 году судно еще раз сменило владельца, приняв на этот раз «бирманское подданство», и, борясь со штормами, плавало из одного дальневосточного порта в другой. Четыре года спустя оно оказалось на кладбище судов возле Иокогамы, где ржавело до тех пор, пока его не приобрела компания Деллимера.
Рассказывая историю корабля, Петч невольно говорил о нем как о человеке. Если бы он сказал, что судно представляло собой груду металлолома, идущего своим ходом на кладбище, этим он невольно подчеркнул бы свои способности как моряка, сумевшего провести его сквозь жестокие штормы Бискайского залива. Но вместо этого он заявил суду, что «Мэри Диар» была прекрасным судном, легким в управлении, отметив, правда, что протечка переборок возникла лишь потому, что ремонт был осуществлен в технически слабо оснащенном порту. Его преданность кораблю произвела впечатление на аудиторию, но одновременно он лишился симпатии суда, которую мог бы легко завоевать.
После этого Холланд перешел к разбору подробностей плавания через Красное море, Суэцкий канал и Средиземное море, интересуясь командой, офицерами, взаимоотношениями между Деллимером и Таггардом. В результате вырисовывалась весьма неприглядная картина: команда — недисциплинированная, механик — недостаточно компетентный, к тому же заядлый картежник, играющий без разбора и с матросами и с офицерами, капитан вечно в своей каюте, почти не появлялся на мостике, а Деллимер болтался без дела по судну, обедал в своей каюте, иногда с Хиггинсом, часто запираясь на несколько часов с капитаном.
Суд притих, когда Холланд стал рассказывать о том, как Петч принял на себя командование.
— Согласно вашей записи в судовом журнале капитан Таггард умер утром второго марта. Это верно?
— Да.
— Доктора на борту не было?
— Нет.
Джанет Таггард всем телом подалась вперед, лицо ее сделалось белым как полотно, суставы пальцев, судорожно вцепившихся в спинку впереди стоящего стула, побелели.
— Вы сами лечили капитана Таггарда?
— Я делал что мог.
— А как вы лечили?
— Уложил его в постель. Пытался уговорить принять успокоительное, но он отказался. — Голос Петча замер, как только он взглянул туда, где сидела Джанет Таггард.
— И, вы заперли его в каюте?
— Да.
— Почему?
Петч не ответил.
— В судовом журнале вы указываете, что, по вашему мнению, капитан Таггард скончался от сердечного приступа. Пожалуйста, объясните суду, что послужило причиной сердечного, если это действительно было сердце, приступа?
— Мистер Холланд, — в допрос вмешался голос Боуэн-Лоджа, резкий, высокий. — Я должен напомнить вам, о чем уже говорил раньше. Я не считаю этот вопрос уместным или необходимым.
На этот раз Холланд заупрямился.
— При всем своем уважении к вам, господин председатель, я рассматриваю этот вопрос крайне уместным. Свидетель проявляет сдержанность в отношении заболевания капитана Таггарда. Однако характер заболевания влияет на качество руководства вверенным ему судном, и суд должен быть правильно информирован. — И, не дожидаясь разрешения, он обратился к Петчу: — Теперь вы знаете, почему был задан этот вопрос, и потому должны отвечать на него. Какова главная причина смерти?
Петч упорно молчал, и Холланд внезапно стал проявлять нетерпение.
— Человек умер в запертой каюте. Это верно?
Он выпалил это грубо. Петч был поражен этим, но все же кивнул утвердительно.
— Почему вы заперли его в каюте? — И когда Петч снова промолчал, Холланд задал свой главный вопрос: — Правда, что вы специально заперли его в каюте, так как он буйствовал?
— Он совершенно потерял рассудок, — пробормотал Петч.
— Он что, дезорганизовывал команду?
— Да.
— Обвинял экипаж?
