Питер Марвел - В погоне за призраком
В ответ губернаторша томно рассмеялась. Кроуфорд склонился над ее рукой, одарив ее звонким поцелуем чуть повыше запястья.
Губернаторша кокетливо шлепнула его веером по плечу и тут только заметила растерянную парочку.
– О, сэр Фрэнсис, – разочарованно воскликнула она, – мы здесь не одни.
Сэр Фрэнсис шагнул вперед, смело топча рабатку с оранжевыми тагетесами.
– Ба, да это вы, мой добрый друг! – с деланым удивлением вскричал он, изящно хлопнув себя по лбу, как будто эта встреча несказанно его поразила.
– Я убью вас, Фрэнсис, – тихо и убежденно сказал Уильям.
– Простите, мне надо найти батюшку, – прошептала Элейна и, высвободив руку из ладони Уильяма, бросилась к дому.
– Не убивайте меня, о прекрасный юноша, я вам еще пригожусь, – жалобно пробормотал Кроуфорд и рассмеялся. В этот миг луна осветила своим бледным пламенем его лицо, выхватив из мрака орлиный профиль и сумасшедший глаз.
– Идите к черту, Кроуфорд, – устало вздохнул Уильям и зашагал прочь.
– Я возвращаюсь к вам, прекрасная нимфа, – услышал он за спиной медоточивый голос.
Уильям шел по саду, не разбирая дороги, и перебирал в памяти драгоценные мгновения, все еще ощущая в своих руках ее маленькую ладошку, а на своих губах – ее дыхание. О, он никогда не забудет эти мгновения. Он уверен, Элейна любит его!
Словно в ответ на его мысли, небо с треском лопнуло и рассыпалось на тысячу огней. Ветерок принес с собой запах пороха и горелой бумаги. Начался долгожданный фейерверк.
В то же самое время на втором этаже губернаторского дома, а именно в кабинете, продолжались нелегкие переговоры Давида Малатесты Абрабанеля с его сиятельством Эдуардом Сэссилом Джексоном. Переговоры эти шли второй день и чуть не довели их обоих до нервной горячки.
Особенно скверно чувствовал себя губернатор. Абрабанель, подобно свирепому Борею, задул розы на его щечках, помешав его сиятельству насладиться танцами.
А все дело было в том, что уже в течение нескольких лет господин губернатор позволял себе неоправданные вольности по отношению к той самой Вест-Индской компании, интересы которой представлял Абрабанель. Месяц за месяцем корабли, принадлежавшие компании, доставляли из колоний в Европу сахар, табак, пряности, серебро и золото, а взамен везли оружие, вино, рабов, предметы роскоши и утварь. Поскольку все это происходило под непосредственным контролем губернатора, он находил возможным придерживать некоторые суммы, полученные от многочисленных сделок, в свою пользу. Он не имел в виду ничего плохого, просто приличествующий губернатору образ жизни требовал значительных средств, которых всегда не хватало. Поначалу он уверял себя, что возвратит позаимствованные деньги, как только его собственные дела пойдут в гору. Однако постепенно он входил во вкус, оседавшие в его карманах капиталы росли, а претензий к нему никто не предъявлял. В один прекрасный день он осознал, что сделанного уже не поправишь и те деньги, которые он присвоил, с некоторых пор составляют такую колоссальную сумму, что собрать ее он будет не в состоянии, даже если продаст дьяволу свою безропотную душу. А корабли приходили и уходили по-прежнему и по-прежнему никто не беспокоил его. Немного успокоившись, Джексон решил, что, возможно, из такой дали, в какой находилась от него Европа, его грехи если и видятся, то кажутся настолько мелкими и незначительными, что и говорить не о чем.
Как это ни удивительно, но, присваивая чужие деньги, люди, подобные губернатору, глубоко убеждены в том, что присваивают их по праву, ведь, как им кажется, было бы сущей несправедливостью лишить себя тех благ, которые просто созданы для того, чтобы ими наслаждаться. Мысль о том, что не все желания в этом мире необходимо немедленно удовлетворять, просто не приходит им в голову, а неминуемая кара кажется им чем-то необязательным и путяковым. Грех этот, еще простительный для юноши в семнадцать лет, как ни странно, чаще всего поражает именно зрелых мужчин, которые на пороге сорокалетия вдруг решают наверстать упущенные годы.
И вот, как и следовало ожидать, в самый неподходящий момент порог его дома переступил человек, который только и говорит, что об этих проклятых деньгах. Более того, он не только говорил, но и показывал Джексону бумаги, контракты, выписки из расчетных книг. Он был вежлив, но настойчив и даже в своей настойчивости безжалостен, как какой-нибудь маклер ордена святого Доминика, не к ночи будь помянутого, и да пребудет с ним благословение Господне.
Поначалу Джексон вспылил и наговорил Абрабанелю дерзостей, но тот был терпелив. К тому же при нем неотлучно находились двое помощников, крепких мужчин, один из которых носил шпагу и был подданным Его Величества. По его виду было совершенно ясно, что он готов выполнить любой приказ своего патрона. Тут Джексон вовремя сообразил, что история на одном Абрабанеле не заканчивается. Он прибыл на остров со своей свитой, как полномочный представитель Британского казначейства, которое как раз передало свои кредитные векселя Вест-Индской компании, чтобы та сама взыскала долги с нерадивых заимщиков, и, значит, нужно договариваться, пытаясь избежать крупных неприятностей.
Как раз к началу бала был достигнут некоторый компромисс. Стороны взяли, как говорят в залах для фехтования, тайм-аут (как раз в эту непродолжительную паузу и видел губернатора Уильям), а затем снова удалились в кабинет – на этот раз уже без свидетелей, чтобы продолжить деловую беседу.
Вечерней порой кабинет Джексона выглядел мрачновато. Обитый тонким шелком синего цвета и обставленный массивной резной мебелью, он производил гнетущее впечатление. Восковые свечи в бронзовых канделябрах не могли рассеять темноты, притаившейся в углах большой малообжитой комнаты. Создавалось впечатление, что губернатор весьма неохотно проводил в ней время. Вдоль стен в громоздких шкафах томились книги в тисненых кожаных переплетах. Тут были ни разу не открытые своды английских законов «in plano», неизвестно как попавшие сюда творения отцов церкви на латыни in folio и маленькие изящные томики фривольных романов in diodesimo, до которых Джексон был прежде большой охотник.
Губернатор и банкир уселись в старинные дубовые кресла, такие громоздкие и неудобные, что они напоминали епископские кафедры, и посмотрели друг на друга с плохо скрываемой ненавистью. Милорд был взволнован и без надобности то и дело теребил свои кружевные манжеты, кусал губы и хмурился. Ростовщик, наоборот, выглядел абсолютно спокойным и даже удовлетворенным, хотя долгие препирательства вымотали и его. Однако он чувствовал, что противник его уже готов сдаться на милость победителя, и намеревался воспользоваться своим преимуществом. Однако начинать разговор он не торопился. Обменявшись взглядами с губернатором, Абрабанель неторопливо раскрыл принесенную с собой шкатулку и опять принялся перебирать бумаги, время от времени многозначительно похмыкивая. Сэр Джексон наконец потерял терпение и почти умоляюще воскликнул:
– Однако же давайте окончим наш разговор, уважаемый Малатеста! Я к вашим услугам и внимательно вас слушаю!
Банкир немного покашлял, а потом в упор взглянул на Джексона холодными бесстрастными глазами, в глубине которых плескалась некая толика иронии.
– Итак, сэр, надеюсь, мне удалось убедить вас в том, что коммерческая сторона вашей деятельности на острове не обошлась, так сказать, без злоупотреблений?
– Допустим, допустим! – раздраженно сказал Джексон. – Сколько можно повторять одно и то же? Нужно приходить к какому-то решению, а не толочь воду в ступе!
– Просто поначалу, милорд, вы пытались мне возражать, – спокойно заметил Абрабанель, – и мне показалось, что ваше сиятельство не совсем понимает размеры того несчастья, которое…
– Ну хорошо, хорошо! – махнул ладошкой губернатор. – Вы меня убедили. Да, у меня тут образовались кое-какие долги…
– По грубым подсчетам, – перебил его банкир, – вы задолжали нашей компании не менее трехсот тысяч фунтов.
Лицо Джексона вспыхнуло. Он сверкнул глазами и стиснул подлокотники кресла.
– Триста тысяч! – воскликнул он. – Не может быть, чтобы так много!
– Это лишь приблизительные подсчеты, – мягко пояснил Малатеста. – При более тщательном расследовании, боюсь, может вскрыться кое-что еще…
Сэр Джексон выглядел так, словно эти деньги застряли у него в глотке. Он смотрел на Абрабанеля с таким выражением лица, будто опасался, что банкир в следующую минуту вытащит из своей шкатулки заряженный мушкет и выстрелит ему прямо в сердце. Однако ничего подобного не произошло. Абрабанель, наоборот, шкатулку закрыл и положил унизанные перстнями руки перед собой на стол.
– Ну-у, я обязательно что-нибудь придумаю, – неуверенно начал губернатор. – Я соберу эти деньги. Просто мне нужно время.
– Боюсь, что у вас нет времени, – покачал головой банкир. – У вас, милорд, есть только два выхода.
