Уилбур Смит - Стервятники
Юдифь в ужасе посмотрела на него.
— Ты не можешь стрелять в корабль.
— Как это не могу? — посмотрел он на нее.
— На борту император и скиния. Нельзя рисковать ими.
Осознав справедливость ее слов, Хэл почувствовал, как дрогнул его дух. Придется догонять «Чайку» и сближаться с нею. Канюк будет стрелять из всех пушек, а «Золотой куст» не сможет ответить. Хэл представлял себе, какой ужасный урон может потерпеть его корабль, ядра разорвут его корпус и устроят на палубе бойню, прежде чем они смогут взять «Чайку» на абордаж.
«Золотой куст» шел на юг. В конце дневной вахты Хэл собрал всех на палубе и объяснил задачу.
— Не стану скрывать, парни. Канюк сможет стрелять, а мы отвечать не будем. — Все молчали с серьезными лицами. — Но подумайте, как хорошо будет взять «Чайку» на абордаж и схватиться врукопашную.
Послышались одобрительные возгласы, но в глазах людей застыл страх, когда Хэл послал их поднять все паруса, чтобы выжать из корабля всю возможную скорость на пути к проливу Баб-эль-Мандеб.
— Ты посылаешь их на смерть, а они приветствуют тебя, — негромко сказала Юдифь Назет, когда они остались наедине. — Но ты называешь предводителем людей меня.
Ему показалось, что в ее голосе звучит не только уважение.
В середине первой полувахты с мачты послышался возглас:
— Впереди парус! Прямо по носу!
У Хэла чаще забилось сердце. Неужели они так быстро догнали Канюка? Он схватил рупор:
— Эй, на мачте! Что видно?
— Фонарь на рее!
Сердце Хэла упало.
— Маленький корабль. Идет тем же курсом, что и мы.
Юдифь негромко сказал:
— Наверно, тот самый, что я послала следить за «Чайкой».
Они постепенно догоняли этот корабль, и спустя полчаса его можно было хорошо разглядеть с палубы. Хэл протянул Юдифь подзорную трубу, и та внимательно рассмотрела суденышко.
— Да, это мой разведчик. — Она опустила трубу. — Можешь поднять белый флаг с крестом, чтобы рассеять их страхи? И подойдите поближе, чтобы я могла с ними поговорить.
Они подошли так близко, что могли сверху вниз смотреть на единственную палубу. Юдифь что-то крикнула по-гизски и выслушала ответ.
Когда она повернулась к Хэлу, ее глаза возбужденно горели.
— Ты был прав. Они с рассвета следят за «Чайкой». Всего несколько часов назад видели их паруса, но потом ветер усилился, и «Чайка» ушла от них.
— Каким курсом она шла, когда они видели ее в последний раз?
— Тем же, что и весь день, — ответила Юдифь. — На юг, прямо в Баб-эль-Мандебский пролив.
Хотя Хэл уговаривал ее спуститься вниз и отдохнуть, Юдифь осталась рядом с ним на полуюте. Они разговаривали мало, были слишком напряжены и полны опасений, но постепенно между ними возникло чувство товарищества. Каждый черпал уверенность в другом, в общей решимости и силе.
Каждые несколько минут Хэл смотрел на свои траурные паруса, потом подходил к нактоузу. Никаких приказов на руль он не отдавал: Нед Тайлер и так вел корабль полным ходом.
Над кораблем нависла напряженная тишина. Никто не кричал и не смеялся. Свободные от вахты моряки не дремали в тени мачты, как обычно, но сидели небольшими молчаливыми группами, следя за каждым движением капитана и ловя каждое его слово.
Солнце величественно прошествовало по небу и закатилось, коснувшись холмов на далеком западном горизонте. Ночь приблизилась вкрадчиво, как убийца, линия горизонта слилась со звездным небом и исчезла.
В темноте Хэл почувствовал в своей руке руку Юдифь, гладкую и теплую, но сильную.
— Мы их потеряли, но ты не виноват, — тихо сказала она. — Никто не мог бы сделать больше.
— Я еще не проиграл, — ответил он. — Верь в Бога и доверяй мне.
— Но в темноте? Канюк не станет зажигать огни, а утром он уже минует пролив и будет в открытом море.
Он хотел сказать ей, что все это давно предопределено, что он плывет навстречу своей судьбе. Пусть это может показаться ей выдумкой, он должен объяснить.
— Юдифь, — начал он и умолк, не в силах найти нужные слова.
— На палубе! — послышался сверху голос Аболи. От этого звучного голоса у Хэла мурашки побежали по коже и волосы на затылке встали дыбом.
— Эй, на топ-мачте! — крикнул он в ответ.
— Свет прямо впереди!
Хэл обнял Юдифь за плечи, и она не сделала попытки высвободиться. Напротив, теснее прижалась к нему.
— Вот ответ на твой вопрос, — прошептал он.
— Бог призревает на нас, — ответила она.
— Я должен подняться наверх. — Хэл снял руку с ее плеч. — Иногда мы слишком торопимся, и дьявол шутит над нами. — Он прошел к Неду. — Затемнить корабль, мистер Тайлер. Я протащу под килем того, кто зажжет огонь. И молчать на корабле, ни звука.
И он направился к вантам грот-мачты.
Хэл поднимался быстро и вскоре оказался рядом с Аболи.
— Где этот свет? — Он смотрел вперед. — Я ничего не вижу.
— Исчез, но был почти точно впереди.
— Тебе в глаза светила звезда, Аболи?
— Подожди, Гандвейн. Свет был слабый и далекий.
Медленно тянулись минуты, и внезапно Хэл увидел. Даже не свет, а мягкое свечение, такое туманное, что он даже усомнился, не подводит ли его зрение, тем более что сидевший рядом Аболи ничего не увидел. Хэл отвел взгляд, чтобы глаза отдохнули, потом снова повернулся и увидел, что свечение на месте. Оно слишком низко для звезды — странный неестественный огонек.
— Да, Аболи, я его вижу.
Свет стал ярче, и Аболи вскрикнул. Но свет тут же исчез.
— Возможно, это другой корабль, не «Чайка».
— Неужто Канюк так беззаботен, что зажигает огонь?
— Фонарь в кормовой каюте? Отражение от нактоуза?
— Или один из матросов тайком курит трубку?
— Будем молиться, чтобы так и было. Именно здесь должен находиться Канюк, — сказал Хэл. — Будем идти за ним до восхода луны.
Они оставались наверху, всматриваясь в темноту. Иногда необычный свет был виден отчетливо, иногда как слабое расплывчатое свечение, а иногда совсем исчезал. Однажды его не было видно ужасных полчаса, но, вновь появившись, он горел ярче.
— Мы их догоняем, — осмелился прошептать Хэл. — Далеко до них, как ты думаешь?
— Лига, — сказал Аболи. — Может, меньше.
— Где луна? — Хэл посмотрел на восток. — Неужели никогда не взойдет?
Он увидел за темными горами Аравии первое свечение; застенчиво, как невеста, луна показала свое открытое лицо. По воде пробежала серебряная дорожка, и Хэл почувствовал, что все мышцы в его теле напряглись, натянулись как струны.
Впереди показался прекрасный призрак, мягкий, как облако непрозрачного тумана.
