Григорий Карев - Синее безмолвие
Хотелось говорить просто, душевно, но именно потому, что Виктор пытался уйти от острого столкновения, увести Прохора от конкретного случая, от пьянки Мирона Осадчего, слова приходили на ум какие-то общие, сухие, как тырса, будто из портовой газеты вычитывал их Виктор.
— Вот ты, когда под водой работаешь, неужто кроме ржавой баржи да водорослей ничего не видишь, не думаешь, для чего ты баржу ту поднимаешь, здоровьем своим рискуешь? Ужель тебе ни разу так и не привиделся коммунизм?
— Ну, знаешь, Виктор, — засмеялся Прохор, доставая пачку папирос и садясь на банку. — То, чего нет на самом деле, видят только в азотном опьянении. Я в коммунизм тоже хочу, но дорогу к нему, наверное, чуточку иначе понимаю, чем ты.
— Ну-ка, расскажи! — Виктор присел рядом с Прохором, вынул черную сигарету, прикурил и закашлялся.
— Что-то твой кашель мне не нравится. Курить разучился?
— В том-то и дело, что не отучусь никак.
…Однажды китобоец, на котором плавал Виктор Олефиренко, был застигнут жестоким штормом в Порт-Аделаиде. Шестиметровые волны Индийского океана врывались в залив Сент-Винсент, грозя сорвать с якорей и превратить в щепки океанские лайнеры. Легкий, как ореховая скорлупа, китобоец всю ночь проплясал на высоких гребнях, команда измоталась в схватке со стихией. А утром на борт советского китобойца поднялся капитан стоявшего рядом турецкого сухогруза Илхера Аднан. Чуть не плача, он рассказал советским морякам о своей беде. Более трех лет безработный, уже не молодой капитан обивал пороги пароходных компаний, пока не получил мостик сухогруза «Калкаван». Вы знаете, что такое безработица? Это не только голод и нищета. Это и угасающие глаза жены, и желтые лица медленно умирающих детей, тающие силы и тающие надежды, черное, беспросветное сегодня и еще более страшное завтра. Это вечное ожидание конца… И вот — мостик. Илхера Аднан — капитан сухогруза… Но в первом же рейсе его постигла неудача: во время вчерашнего шторма лопнула якорь-цепь и вместе с якорем пошла ко дну.
Илхера Аднан смотрел на моряков черными испуганными глазами, тонкие губы его нервно вздрагивали:
— Хоть не возвращайся в Стамбул. Хозяин выгонит с судна да еще взыщет убытки. И снова…
— Не горюй, капитан, мы стоим рядом, — сказал водолаз китобойца Виктор Олефиренко.
Он спросил разрешения у капитана и спустился под воду. Виктор был впервые на морском дне в этих широтах и залюбовался огромными белыми ракушками и махровыми звездами. Круглые, в две ладони величиной, створки ракушек медленно раскрывались и моментально захлопывались. Отталкиваясь таким образом от воды, они перемещались на новое, более богатое пищей, место; морские звезды же, приподнявшись на щупальцах, колесом катились по грунту, ловко используя незаметные подводные течения. Якорь-цепи не было. Олефиренко попросил потравить шланг, захватил его и сигнальный конец под левую руку и пошел по пологому малозаметному скату вниз, к темнеющим зарослям водорослей.
— Куда тебя понесло на глубину? — спросил телефонист спусковой станции.
— Сейчас вернусь! Потрави еще немного.
Олефиренко миновал полянку и осторожно пошел через густой лес темно-зеленых, отсвечивающих то перламутром, то пурпуром высоких водорослей, разрезая ножом спутанные мясистые ветки и широкие листья, покрытые бугристыми беловатыми наростами. У самых его ног стлались диковинные скользкие растения, похожие на огромные листья обыкновенной капусты. Когда Виктор ступал на них, листья скручивались в большие красивые чаши. «Эх, потоптал огород морского царя», — усмехнулся Виктор. Чем дальше он шел, тем темнее становилась окраска водорослей, все меньше встречалось зеленых и гуще обступали его коричневые и фиолетовые заросли. Солнечный свет еле пробивался сюда, и Олефиренко не заметил, как подошел к пещере в испещренной множеством трещин и впадин скале.
— Эх, черт! Вот это повезло! — не удержался Виктор от восхищения. — Никак резиденция самого Посейдона.
Водолаз пнул ногой какое-то странное растение, похожее на большой кактус, только без колючек, и увидел черные звенья оборванной якорь-цепи. А всего в нескольких шагах, вцепившись лапами в грунт, лежал и якорь. Водолазу подали толстый стальной трос с гаком на конце, и Олефиренко с трудом удалось закрепить его за скобу якоря.
«Ну вот, — подумал про себя Виктор, — может, и удалось мне спасти маленьких турченят от голода». Он доложил по телефону о выполненной работе и пошел к своему спусковому концу.
До спускового конца осталось несколько шагов. Вдруг Виктор почувствовал, как что-то упругое и гибкое сдавило правую ногу ниже колена. Олефиренко хотел наклониться, чтобы выяснить, что там случилось, как второй жгут перепоясал его ниже грудной клетки. Собрав все силы, водолаз рванулся в сторону и увидел в иллюминатор, как из зарослей подводного леса на него двигался какой-то бесформенный серый ком с огромными, как у совы, глазами, излучающими зеленоватый свет. Тотчас какой-то хобот, усеянный круглыми, похожими на струпья присосками обвился вокруг, груди, а второй, такой же эластичный и сильный, лег на шлем, наполовину закрыв иллюминатор. Присоски то вытягивались длинными трубочками, то прятались внутрь.
— Спрут! — крикнул Олефиренко и наугад ударил ножом в серую массу. Спрут дернулся, чуть не свалив водолаза с ног, и еще сильнее сжал ему грудь.
— Что там такое? Чего кричишь? — спросил телефонист, очевидно ие расслышав водолаза.
— На меня напал спрут! — что силы крикнул Олефиренко, снова и снова втыкая нож по самую рукоятку в студенистую массу. — Скорее поднимайте.
В телефоне кто-то ахнул и выругался. Затем воздушный шланг и сигнальный конец натянулись, потащили водолаза, а вместе с ним и спрута. Несколько метров это путешествие совершалось почти беспрепятственно, но потом спрут зацепился одним щупальцем за огромный камень, и Виктор почувствовал, что шланг натянулся, как струна. Спрут, то раздувая, то сморщивая свое мешковатое тело, удерживал жертву на месте.
— Осторожно, не оборвите шланг! — передал Олефиренко на палубу и, изловчившись, полоснул ножом по щупальцу, обвившемуся вокруг медной манишки скафандра.
Удар был очень удачен. Виктор увидел, как, все еще пульсируя и извиваясь, плавно опустился на грунт отрубленный кусок щупальца. Вода окрасилась темно-коричневой жидкостью. Виктор знал, что с каждым ударом уменьшаются силы врага, что если ему удастся отрубить еще хотя бы один из страшных щупальцев чудовища, тот может сдаться и отпустить жертву. Однако наносить удары по щупальцам, которые со страшной силой сжимали живот и грудь и больше всего угрожали ему, он боялся, опасаясь повредить ткань скафандра. И хотя щупалец, присосавшийся к медному шлему, меньше всего был опасен Виктору, именно с ним и решил разделаться водолаз. Снова и снова он вонзал нож в упругое, извивающееся тело. Рассвирепевший хищник, потеряв и второй щупалец, никак не хотел упускать добычу. Он выпустил камень. Виктор напряг все силы, чтобы дотянуться до спускового конца и зажать его между колен. Спрут тоже мертвой хваткой вцепился в спусковой конец и прижал ослабевшую от усталости руку водолаза к шлему. Нож выпал из онемевшей руки Олефиренко.
![Прохор Озорнин - Век Бога [поэзия]](/uploads/posts/books/165216/165216.jpg)
![Прохор Озорнин - Век Бога [поэзия]](/uploads/posts/books/165265/165265.jpg)
