Алистер Маклин - Роковой рейд полярной «Зебры»
Я ощутил, как внезапно подскочило воздушное давление, когда офицер, управляющий погружением и всплытием, открыл вентиляционный клапан цистерны быстрого погружения, но слишком поздно. Вдруг послышался страшный удар, после которого мы едва устояли на ногах — «Дельфин» со всего маху врезался в лед, раздался звон стекла, огни погасли — подлодка камнем пошла на глубину.
— Продуть быструю, — приказал ответственный за погружение.
Воздух высокого давления со свистом ворвался в цистерну быстрого погружения — при такой скорости падения под давлением морской воды нас могло расплющить в мгновение ока, прежде чем насосы успели бы откачать тонны лишнего балласта, который мы набрали буквально в одночасье. Двести футов, двести пятьдесят… А мы все еще падаем. Никто не проронил ни звука. Все застыли на месте — кто стоя, кто сидя и, как завороженные, смотрели на пульт управления погружением и всплытием. Не нужно было обладать даром ясновидца, чтобы понять, что каждый из нас думал и чувствовал. Произошло, вероятно, следующее: когда корма «Дельфина» зависла в слое высокого давления, его рубка ударилась о тяжелый лед; так что, если в корме «Дельфина» образовалась пробоина, лодка будет падать до тех пор, пока ее корпус не расплющится под давлением миллионов тонн воды, — для нас же это будет означать только одно: мгновенную смерть.
— Триста футов! — громко докладывал офицер за пультом управления погружением. — Триста пятьдесят… Скорость падает! Падает!
Все еще продолжая погружаться, «Дельфин» как бы нехотя достиг четырехсотфутовой отметки, когда на центральный пост пришел Роулингс с набором инструментов в одной руке и лампочек — в другой.
— Это же противоестественно, — проговорил он, — словно обращаясь к разбитой лампе над штурманским столом, и тут же принялся ее ремонтировать. — Против законов природы — я всегда это говорил. Человеку никогда не проникнуть в глубины океана. Помяните мои слова: эти новые затеи добром не кончатся.
— Если не замолчишь, та же участь ждет и тебя, — колко заметил капитан Свенсон, однако ни малейшего укора в его глазах не ощущалось. Он, как и все мы, благодарно воспринял Роулингса, как бы привнесшего струю живительного воздуха, которая разрядила напряженную атмосферу на центральном посту.
— Застопорились? — спросил он у офицера, управлявшего погружением.
Офицер поднял палец вверх и усмехнулся. Свенсон кивнул, и рядом с его лицом закачался витой металлический провод.
— Говорит капитан, — невозмутимо сказал он. — Прошу прощения за то, что нас малость встряхнуло. Доложить о повреждениях. На панели перед ним вспыхнула зеленая лампочка. Свенсон щелкнул переключателем, и в громкоговорителе раздался треск.
— Говорит пост управления. — Он находился на самой корме, чуть выше дизельного отсека. — Удар пришелся прямо над нами. Нужно заменить коробку свечей; кроме того, вышли из строя несколько градуированных дисков и манометров. Но крыша над головой пока цела.
— Спасибо, лейтенант, сами справитесь?
— Конечно!
Свенсон щелкнул другим переключателем:
— Кормовой?
— Как, нас разве не оторвало? — спросил чей-то настороженный голос.
— Пока нет, — успокоил Свенсон. — Докладывайте!
— А что докладывать-то? Единственно, в Шотландию мы вернемся с ворохом грязного белья: стиральная машина вроде как свихнулась.
Свенсон улыбнулся и выключил громкоговоритель. Капитан сохранял полное спокойствие — за все время у него на лице не выступило ни одной капельки пота, в отличие от меня, которому полотенце пришлось бы сейчас в самый раз.
Капитан обратился к Хансену:
— Нам крупно повезло: сложная конфигурация течения в том месте, где течений не может быть и в помине, необычно резкие перепады температуры и давления там, где мы меньше всего ждали. Не говоря уже о сильной замутненности воды. Мы еще не раз покружим, прежде чем изучим эту полынью, как свои пять пальцев. Ничего не поделаешь, всплывать придется потихоньку. Когда поднимемся до девяноста футов, подкачаем балласта, для подстраховки.
— Так точно, сэр. Это то, что нужно. Да, но что конкретно мы будем делать?
— То, что я сказал. Будем всплывать и еще раз попробуем пробить лед.
Слова капитана пробудили во мне столько гордости, что я даже снова вытер вспотевший лоб. Итак, еще раз всплываем и пробуем пробить лед. На глубине двести футов в течение пятнадцати минут Свенсон запускал винты и балансировал рулем, прежде чем контуры замерзшей полыньи прямо над нами не были нанесены на карту с такой точностью, что и комар бы носа не подточил. Следом за тем он поставил «Дельфин» строго под одной из кромок полыньи и отдал приказ медленно всплывать.
— Сто двадцать футов, — доложил управляющий всплытием офицер. — Сто десять.
— Тяжелый лед, — ожил Сандерс. — По-прежнему тяжелый лед.
«Дельфин» продолжал неторопливо всплывать. В следующий раз, когда соберусь на центральный пост, пообещал я себе, непременно прихвачу с собой полотенце. Свенсон сказал:
— Если мы неправильно рассчитали скорость дрейфа льда, боюсь, нам не избежать еще одного удара. — Он повернулся к Роулингсу — тот все еще возился с лампами: — На вашем месте я бы отложил это занятие. Не исключено, что вам придется взяться за него заново, а у нас не так уж много запасных ламп на борту.
— Сто футов, — докладывал офицер, ответственный за всплытие. Голос его казался не настолько отрешенным, как лицо.
— В воде появился просвет, — воскликнул Хансен. — Глядите!
Вода и впрямь сделалась светлее — едва-едва, но это было уже кое-что. Теперь на экране телевизора можно было уже разглядеть контуры ограждения мостика. А вслед за тем мы вдруг увидели нечто совершенно необычное: сплошной, уродливо-хребтообразный лед, не выше, чем в двенадцати футах от рубки.
В цистерны хлынула вода. Офицер, управляющий всплытием, не нуждался в дополнительных командах — один раз мы уже испытали незабываемое ощущение, точно при подъеме в скоростном лифте, и угодили в холодный слой, после чего чуть камнем не пошли на дно.
— Девяносто, — сообщил он, — продолжаем всплывать. — Потоки воды снова с шумом устремились в цистерну, затем все разом стихло. — Застопорились. Точно на девяноста футах.
— Так держать! — скомандовал Свенсон и поглядел на экран. — Надеюсь, теперь-то уж вынырнем тютелька в тютельку, прямо в полынье.
— Я тоже, — сказал Хансен. — Между рубкой и этой мерзостью, должно быть, не больше двух футов.
— Тесновато, — согласился Свенсон. — Сандерс?
— Секундочку, сэр. Линия выглядит как-то чудно… Хотя нет, все чисто. — И, не в силах сдержать волнение, Сандерс воскликнул: — Тонкий лед!
