Ульрих Комм - Идти полным курсом
Пронзительные звуки труб и барабанная дробь подтвердили приказ адмирала; канониры побросали банники и вымбовки и вооружились короткими саблями, абордажными топорами, пистолетами и тесаками. Капралы строили своих солдат из абордажной команды. Помощники боцманов уже держали наготове абордажные крючья и мостки. В воздухе носились проклятья и выкрики команд, стоны раненых и хлопки пистолетных выстрелов; шершавые, продубленные соленой морской водой, солнцем и ветром борта парусников с треском сшибались друг с другом. У пиратов оставалось ещё десять боеспособных кораблей, и отступать им было некуда. На их палубах уже засверкали клинки кривых турецких ятаганов, тускло заблестели лезвия метательных топоров и края окованных железом круглых щитов — пираты готовились к последней рукопашной схватке не на жизнь, а на смерть. Абордажные крючья и кошки впивались в фальшборты, сцепляя корабли намертво. По два голландских корабля одновременно с двух сторон брали на абордаж один из алжирских, и, несмотря на отчаянное сопротивление пиратов, схватка длилась всякий раз не более нескольких минут.
Через каких-нибудь полчаса все было кончено. На палубах алжирских кораблей вперемежку с убитыми пиратами осталось и немало голландцев, сраженных ударом ятагана или абордажного топора. Многие вернулись на свои корабли с ужасными ранами. Но хуже всего было то, что де Рюйтер после сражения недосчитался в своей эскадре трех фрегатов. Большая часть пиратских кораблей затонула, несколько было захвачено в абордажном бою, и лишь пяти самым отчаянным рейсам на вертких и быстрых парусниках удалось выскользнуть из смертельных объятий голландской эскадры и уйти в южном направлении. Де Рюйтер не стал их преследовать. Он отдал приказ выловить из воды всех пиратов, набившихся в едва державшиеся на плаву шлюпки или барахтавшихся в волнах, вцепившись в обломки рангоута; их набралось в итоге несколько сотен. До самого захода солнца на палубах и мачтах голландских кораблей кипела работа: матросы чинили паруса и такелаж, меняли поврежденный рангоут и латали обшивку.
Только к вечеру голландская эскадра взяла наконец курс на североафриканский берег. Незадолго до этого адмирал де Рюйтер отправил флейт Корнелиса ван Гадена к берегам Сардинии с приказом капитанам крейсировавших там фрегатов также направляться в Алжир. Теперь де Рюйтер почти не сомневался, что сумеет заставить алжирского бея подписать выгодный для Нидерландов мирный договор. Однако флейт ван Гадена не был единственным кораблем, покинувшим строй голландской эскадры: крупный двухпалубный фрегат, взяв на борт раненых матросов и солдат из абордажных команд, направился в Испанию, с тем чтобы доставить их в лазареты Картахены и Малаги, где раненые могли рассчитывать на лучший уход, чем на кораблях. Еще неизвестно, что ждет их в алжирской гавани.
Тем временем надежды Карфангера узнать что-либо о голландской эскадре таяли с каждым часом. Вот уже последний из условленных дней ожидания клонился к вечеру. Груз уже был размещен в трюме, равно как и запасы воды и провианта. На следующее утро Карфангер собирался выйти в море и взять курс к родным берегам. Но в тот самый момент, когда он вместе с Клаусом Петерсеном и Яном Янсеном хотел спуститься в каюту поужинать, на рейде появился большой двухпалубный парусник, красно-бело-синие флаги на его мачтах не оставляли сомнений по поводу его принадлежности.
— Смотрите, голландский военный корабль! — воскликнул Карфангер.
Тяжелый фрегат вскоре лег в дрейф неподалеку от «Мерсвина»; по всем признакам корабль только что побывал в морском сражении. Карфангер немедленно отправил своего штурмана с бочонком хорошего вина к капитану фрегата с тем, чтобы оказать ему полагающиеся в таких случаях знаки внимания, а самое главное — расспросить его об адмирале де Рюйтере.
Через некоторое время Ян Янсен вернулся и пересказал Карфангеру все, что услышал о сражении у Балеарских островов. «Что до адмирала Михиэла де Рюйтера, то он сейчас скорее всего уже стоит на рейде алжирской гавани», — сказал он в заключение.
И вновь Карфангер обратился за советом к своему штурману. Если они отсюда пойдут в Алжир, то прибудут в Гамбург на неделю, самое позднее, на десять дней позже намеченного срока, что большого значения не имеет. Зато им представляется прекрасная возможность передать Юсуфа ибн Морада и остатки его шайки адмиралу, который, вне всякого сомнения, также везет с собой пленных алжирцев, чтобы обменять их на голландских моряков, попавших в неволю.
Штурман заговорил об опасностях, поджидающих любое судно на пути в Алжир: «Вдоль всего африканского побережья, от мыса Трес-Форкас до самого Алжира у берберийцев имеется достаточно укромных бухт, где прячутся их быстроходные средиземноморские галеры, многочисленные команды которых знают толк в абордажных делах. А что будет с нами, если мы, упаси Бог, разминемся с голландской эскадрой?» — спрашивал он капитана.
— Значит, вы не советуете идти в Алжир?
— Ни под каким видом!
— Хорошо, в таком случае, соберите всю команду на юте. Послушаем, что думают по этому поводу остальные.
Хотя экипаж «Мерсвина» уже давно привык к тому, что их патрон ведет себя по отношению к команде не так, как большинство других шкиперов, все же его решение посоветоваться с простыми матросами было встречено не без удивления. Некоторое время все переминались с ноги на ногу и поглядывали друг на друга, пока наконец не выступил вперед парусный мастер.
— Капитан, это ваше судно, а мы его команда, посему мы поплывем туда, куда вы прикажете. Мы знаем, что на недоброе дело вы нас поведете.
— Все ли так думают? — громко спросил Карфангер.
— Так точно, капитан! — дружно гаркнули в ответ матросы.
Что и говорить, не всякий капитан мог похвастать таким расположением команды к своей персоне. Карфангер мог быть доволен. В свою очередь он в нескольких словах похвалил решимость своих людей и поблагодарил их за доверие. Однако это не помешало ему упомянуть и о всех опасностях задуманного предприятия.
Тем не менее команда осталась тверда в своем намерении следовать за капитаном в Алжир. Никто не принял предложения Карфангера сойти на берег и дожидаться возвращения «Мерсвина». На следующее утро, ещё до восхода солнца, «Мерсвин» поднял паруса и взял курс на Алжир.
До мыса Гата они шли вдоль испанского берега, ловя в паруса попутный вест, а когда Европа осталась далеко за кормой, старались держаться подальше от североафриканского побережья. Только на третье утро, после того как «Мерсвин» прошел половину пути между Ивисой и Алжиром, Карфангер приказал повернуть на юго-восток, рассчитывая, если не спадет ветер, ещё до вечера встретиться с эскадрой де Рюйтера.
