Юрий Клименченко - Штурман дальнего плавания
Паровоз пыхтел, испускал струи белого пара, несколько раз дергал состав и наконец трогался. Вагоны были переполнены русскими, пробиравшимися домой. Они считали себя счастливцами, потому что им удалось получить место в этом поезде: тысячи людей шли по дорогам Германии на восток пешком. Дети, старики, женщины двигались к разбитым домам, к сожженным и вырубленным садам, к родным пепелищам…
Три вагона занимали моряки. Микешин сидел у окна и прислушивался к разговорам. Говорили, что скоро Мейсен. Но теперь слова «скоро» или «близко» ничего не определяли: двадцать километров можно было ехать трое суток… Война окончена. Двадцать пять процентов интернированных моряков уничтожены. Они никогда не увидят родину, не вдохнут ее воздуха… Микешин вспомнил первые дни войны, свои сомнения и боль, вспомнил смерть Кости Кириченко, дырочку дула пистолета «Маннергейма», сарай с соломой…
Вспомнил слова Чумакова: «Игорь, верь: мы победим. Отдай все силы за то, чтобы никогда на землю не возвратился фашизм».
2…В Мейсене морякам повезло: там проездом оказался генерал Голиков. Он принял моряков как старых знакомых.
— Знаю, знаю. Следил за вами. Сейчас ваших замполитов разыскиваю, — говорил он, усаживая капитанов. — Вырвались из «Вайлдфореста»! Молодцы. Ну, рассказывайте все подробно…
Моряки вышли от Голикова радостные. В кармане у Горностаева лежала официальная бумага за подписью генерала, приказывавшая всем комендантам распределительных лагерей, военным, железнодорожным властям и прочим лицам не чинить препятствий и оказывать содействие группе интернированных моряков в продвижении прямо на Ленинград. Слово «прямо» было подчеркнуто…
3Поезд остановился на разъезде у сожженного кирпичного домика с поломанным забором. Меняли паровоз. Бригадный, проходя вдоль вагонов, говорил:
— Россия, ребята. Здесь начинается наша земля. — Его голос в утренней тишине звучал как-то особенно чисто и торжественно.
Россия! Неужели они снова на родине? Не верилось этому счастью.
Микешин выпрыгнул из вагона на землю. Рассветало. На востоке, там, где была родина, у горизонта небо приняло оранжево-красный цвет, а над головой оно стало прозрачным, синим, очень высоким, с едва заметными блестящими точками звезд. Пахло травой, цветами, прелью, душистым запахом поля. Недалеко чернели тонкие стволы редких берез. У самой насыпи росли маленькие трогательные ели. Откуда-то издалека тянуло дымком.
Игорь вздохнул полной грудью, расправил плечи, еще раз вздохнул.
Нет, не пахло так в Германии! Не пахли так ни зеленые баварские поля, ни аккуратно подстриженные леса, похожие на парки, ни немецкие фруктовые сады.
Сердце Игоря дрогнуло. Он бросился в траву, прижался щекой к земле, жадно вдохнул этот запах.
Неизведанное, незнакомое ранее чувство овладело Игорем. Ему хотелось обнять эту израненную, но такую могучую землю, крепче прижаться к ней и благодарить за то, что она приняла его снова, не склонила голову перед фашистами, не оставила его навсегда рабом…
4Мелькали вокзалы, теплушки, асфальтированные и проселочные дороги. Где пешком, где на машинах и в товарных поездах моряки продвигались к Москве.
На какой-то маленькой станции, недалеко от Львова, товарный поезд, в котором ехали моряки, остановился. Машинист сказал, что стоянка ожидается долгая, несколько часов: надо подремонтировать паровоз. Все повыскакивали из вагонов и тут же на путях начали разводить костры, разогревать консервы, варить картошку.
Горностаев, сидя на корточках, подкладывал в костер лучинки, кипятил закоптелый чайник.
Мощно вздыхая и подавая оглушительно громкие гудки, к станции подкатил паровоз, таща за собою несколько новеньких пассажирских вагонов. В чисто вымытых окнах виднелись фигуры военных.
— Возвращаются с парада Победы! — с уважением сказал стоявший около Микешина путевой обходчик. — Самые заслуженные. Герои.
Из вагонов на землю стали спрыгивать пассажиры этого почетного поезда, в парадной форме с золотыми блестящими погонами, увешанные орденами и медалями.
К Горностаеву подошел лейтенант с двумя орденами и несколькими медалями. Он с интересом спросил:
— Откуда?
— Оттуда, — коротко ответил капитан и махнул рукой на запад.
— Как же туда попали?
— Интернированные моряки.
Путевой обходчик услужливо наклонился к лейтенанту, подмигнул и с насмешкой сказал:
— Понятно, товарищ лейтенант. Они оружие сдали. Отсиделись у немцев в тылу, а теперь на готовенькое едут.
— Что? — вскочил Горностаев. — Не понимаешь ничего, так молчал бы! «Оружие!» У нас его вовек не было. Мы — с торгового флота.
— Ладно, говори, — обернулся к лейтенанту путевой обходчик, ища поддержки.
Но глаза офицера смотрели холодно и сурово.
— А ты кто такой, что сразу ярлыки клеишь? — резко спросил он железнодорожника. — Не рано ли? Ничего, ребята. Валите в Москву.
Микешин хотел схватиться с железнодорожником, объяснить ему, как они очутились в Германии, но тот уже исчез под вагонами.
Новенький поезд тронулся. Лейтенант вскочил на подножку и ободряюще улыбнулся.
От этой улыбки у Игоря потеплело на душе. Он долго смотрел вслед поезду, пока не скрылся из виду последний вагон…
5Протяжно свистнул паровоз, толкнул состав. Моряки, побросав свои костры, начали прыгать в вагоны. Поезд сдвинулся с места и медленно покатился на восток…
Во Львове, куда прибыли моряки на своем товарном поезде, распоряжение генерала Голикова оказало действие. Начальник управления железной дороги, седой, важный человек, прочел бумагу, нахмурил брови, покряхтел и ворчливо сказал, не поднимая глаз от стола:
— «Моряки, моряки!» Много у меня тут всяких моряков. Не знаешь, кому вагоны давать.
Но вагоны все же дал. Дал два пассажирских вагона, следовавших с прямым поездом на Москву. Это была победа. Потому, может быть, Львов, еще не оправившийся после войны, но зеленый и залитый солнцем, показался Микешину чудесным городом. Все радовало его.
Мимо проходили женщины в старых выцветших платьях, некоторые в спецовках с пятнами мела или извести. Они казались Игорю красавицами. Шли озабоченные мужчины с усталыми и серьезными лицами, топали по мостовой солдаты, носились по тротуарам мальчишки. Микешину хотелось обнять всех, — это были советские люди, они перенесли войну и приступали уже к работе, восстанавливали город, хозяйство, транспорт…
Приближалось время отхода поезда. Последний перегон и… Москва. Все пело внутри у Микешина, но вместе с этой радостью поднималась тревога. Живы ли?..
